Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели

Следовательно, полигинный брак во многих условиях будет привлекателен как для мужчин, так и для женщин, в том числе в обществах, где женщины могут свободно выбирать себе мужей. Полиандрический брак, напротив, психологически не привлекает ни мужчин, ни женщин, кроме как в относительно редких социальных, экономических и экологических условиях[394]. В полном соответствии с этой картиной большинство известных антропологам обществ охотников-собирателей допускают полигинный брак, и, статистически говоря, он обычно наблюдается там с низкой или средней частотой. По данным наиболее всеобъемлющего исследования, 90 % популяций охотников-собирателей по всему миру в той или иной степени имели полигинный брак, и только в 10 % наблюдался исключительно моногамный брак. В обществах с многоженством в полигинных браках состояли около 14 % мужчин и 22 % женщин. Даже среди крайне эгалитарных охотников-собирателей, таких как обитатели бассейна реки Конго, от 14 до 20 % мужчин состояли в полигинных браках

[395]. Неудивительно, что во всех группах по многу жен имеют только престижные мужчины — знаменитые шаманы, охотники или воины, хотя лишь немногие из них женятся более чем на четырех женщинах. Напротив, хотя сообщений о единичных случаях полиандрических браков имеется немало, в статистике они незаметны[396]

.

По мере того как общества переходили к земледелию, масштабировались в сторону увеличения и усложнялись, возникновение глубокого неравенства среди мужчин способствовало резкому росту интенсивности полигинных браков. «Этнографический атлас» свидетельствует, что полигинный брак имелся в 85 % аграрных обществ. Во многих популяциях число жен остается показателем престижа и успеха мужчины, причем мужчины с наивысшим статусом имеют гораздо больше четырех жен; успешный мужчина, не берущий второстепенных жен, вызвал бы недоумение. Между тем лишь 15 % обществ описываются в «Атласе» как «моногамные» и только 0,3 % — как «полиандрические». Создавая социальные страты, передачу богатства и власти по наследству, а также профессиональные касты, культурная эволюция по мере масштабирования общества усиливала влияние наших врожденных полигинных склонностей в вопросах брака и размножения[397].

В ходе этого масштабирования многоженство достигло таких крайностей, что сейчас нам сложно представить себе его размах. Простейший способ получить представление об этом процессе — взглянуть на размеры гаремов представителей правящих элит в разных точках мира и в разные эпохи. Ко времени контакта с европейцами у вождей расположенных в южной части Тихого океана островов Тонга было по нескольку высокопоставленных жен, которые укрепляли союзы с другими влиятельными родами, и по нескольку сотен второстепенных жен. В Африке у королей ашанти и зулусов было по 1000 и более жен. Однако это только верховные вожди и короли; как правило, имелось множество менее важных представителей элит, которые содержали гаремы поменьше. Например, у королей народности занде было более 500 жен, но и у ее вождей было по 30–40, а иногда и по 100 жен. В Азии ситуация часто была еще более экстремальной: в средневековой Камбодже кхмерские короли имели пять главных и несколько тысяч второстепенных жен, которые также делились на различные классы. У правителей из древнекитайской династии Западная Чжоу (1046–771 гг. до н. э.) было по одной главной жене, по три супруги-консорта, девять жен второго ранга, 27 жен третьего ранга и по 81 наложнице. К началу II в. н. э. у императоров династии Хань имелись гаремы из 6000 женщин[398].

Параллели поразительны: на разных континентах и в разные исторические эпохи возникали похожие институты, обеспечивавшие элитарных мужчин огромным количеством эксклюзивных партнерш. По мере масштабирования общества политическая и экономическая власть зачастую концентрировалась у определенных домов, кланов, этнических групп или других объединений. Если их не сдерживала межгрупповая конкуренция, эти элиты постепенно навязывали обществу выгодные им самим обычаи и законы[399]

.

Ключевой момент здесь таков: в мире, где нет норм, верований, законов или богов, которые мешали бы успешным и влиятельным мужчинам брать себе много эксклюзивных партнерш, наши эволюционно сложившиеся психологические предубеждения и склонности часто приводили к крайнему многоженству, которое постепенно внедрялось в формальные институты крупных и сложных обществ.

Хорошо, но как мы оказались там, где оказались? Ладно, для начала — где мы?