Седьмая свеча

Тут только он стал осматриваться, изучать обстановку этой комнаты. Она не была завалена старыми ненужными вещами – наоборот, все указывало на то, что ею постоянно пользуются и она служит для совершения каких-то таинственных обрядов, явно колдовских и имеющих языческие корни. По периметру комнаты стояло множество зажженных свечей, обильно насыщая воздух запахом расплавленного стеарина. На полу был очерчен магический круг с пентаграммой, на потолке была прикреплена золотая звезда Давида, на вершинах лучей которой были что-то написано, пожалуй, по-древнегречески. Трюмо с высокими прямоугольными зеркалами, наполовину прикрытыми черной материей, явно служило своеобразным алтарем. На нем находился жертвенник, рядом лежал большой нож с наборной цветной ручкой и стояла глиняная мисочка. Словно завороженный, Иван Степанович подошел ближе и обмакнул палец в темную жидкость на дне мисочки. Это явно была кровь, здесь, очевидно, недавно совершили жертвоприношение!

Оля не прятала в своей квартире мужчину, она занималась магией! Он в этом не сомневался, ведь в свое время прочитал об этом массу популярной литературы. Он обернулся и вздрогнул – в дверях комнаты стояла Оля и изучающе смотрела на него. На ней была длинная белая полотняная рубашка с завязками на груди и рукавах.

У него пересохло в горле, он ничего не мог выговорить, впрочем, он и не знал, что сказать. Оля, также молча, подошла к нему, взяла его за левую руку и заставила выпустить сверток с цветами. Они упали, почти не произведя шума. Он пытался что-то сказать, протягивая направления на анализы, но Оля отрицательно мотнула головой.

– Мельхидаэль, Барехас! – произнесла она, и его руку полоснула боль. Только сейчас он заметил в ее руке нож, которым она сделала надрез на его руке. – Заклинаю тебя именем Князя духов, ангелами-истребителями, низвергнутыми в тартарары с небес, покорись мне, отдай свою душу, плоть и кости, чтобы ни к кому не привязывался в этом мире или в ином, кроме меня. Клянись и целуй Книгу духов. – Кровь с его руки стекала в глиняную чашу. Она нарисовала этой кровью крест на его губах. – Запечатываю твои уста, запрещаю говорить непотребное, могущее принести мне вред, или производить действие, направленное против меня.

Достала, как ему показалось в полумраке, черную книгу и заставила ее поцеловать и трижды произнести: «Клянусь и повинуюсь!» Иван Степанович покорно все исполнял, чувствуя, как холодный пот стекает по спине.

– Теперь ты никуда от меня не денешься! – заявила явно довольная Ольга. – А сейчас возьми меня, прямо здесь. – И она одним движением сбросила рубашку, под которой ничего не оказалось, кроме ее тела, изнемогающего от страсти.

В час ночи она буквально вытолкала Ивана Степановича из квартиры, на прощание сказав:

– Помни, теперь ты мой! Не забывай этого, иначе тебя ожидает нечто ужасное. Сегодня ночью ты в этом убедишься.

Эти слова не давали ему покоя по пути домой, куда он добирался на такси. Жена не спала и явно была встревожена. «Задержался у друзей», – брякнул он первое, что пришло в голову, и замер. Она ведь знает, что у него нет друзей, и объяснить опоздание можно было чем угодно, но только не этим! Но жену, похоже, удовлетворило такое объяснение, и она, ни о чем его не расспрашивая, легла спать. Вскоре заснул и Иван Степанович.

Ему приснилось, будто он не спит, а гуляет ночью по кладбищу среди множества гранитных памятников. Останавливается возле одного. На нем фотография круглолицего темноволосого мужчины со шрамом на щеке в виде буквы «х», одетого в строгий костюм с галстуком. Тут он с ужасом замечает, что не один, – рядом стоит мужчина с фотографии и пристально смотрит ему в глаза, только одет он теперь в белую полотняную рубашку, подобную той, которая была на Ольге. Тогда он вспомнил, что эта рубашка называется саван, и в нее в незапамятные времена обряжали покойников. Тут он проснулся.

Было очень темно, и Иван Степанович понял, что все еще ночь. Он проспал, может, час, а то и меньше. Ему очень захотелось сходить в туалет. Он вышел в коридор и вдруг заледенел в предчувствии чего-то ужасного. Щелкнул выключателем в коридоре – лампочка, на мгновение вспыхнув, погасла.

«Как некстати перегорела!» – со страхом подумал он и в темноте прошел в туалет. Там свет зажегся, и это его немного успокоило. Но тут он вдруг каким-то образом понял, что, выходя отсюда, когда его рука потянется к выключателю, а взгляд скользнет вглубь темной кухни, он увидит там фигуру мужчины в странной белой погребальной сорочке. Оцепенев от ужаса, он, выходя, закрыл глаза и на ощупь погасил свет, чтобы не смотреть в сторону кухни. С разрывающимся от страха сердцем он возвратился в спальню, чувствуя спиной ледяной взгляд из могилы. Только теперь Иван Степанович понял, что сегодня он столкнулся не с чудачествами сумасбродной барышни, а приобщился к страшному таинству черной магии, с которой он теперь навечно связан. К своему удивлению, он об этом не сожалел. Больше ему в ту ночь ничего не снилось.

35