Секретарь старшего принца 8

— Что? — подскакивает герцог Ирданский, но я не обращаю внимание, продолжая атаковать их сознания, выуживая всё новую и новую информацию, выталкиваемую их памятью в ответ на сказанное.

— …поэтому согласился участвовать в бунте, — договариваю я. — Удобнее было бы пожаловаться, сдать его нам и так списать долг, но ты не захотел подставлять любовницу и незаконнорождённого сына.

— Раф! — рыкает Ирданский герцог. — Ты?.. Раф, как ты посмел?! — не унимается Ирданский герцог, а Тарский, сложив руки на груди, заявляет:

— Она лжёт, чтобы нас рассорить. Не глупи!

Но я и теперь продолжаю, разворачиваясь к Лаурийскому герцогу, чтобы обозначить его причину участия в заговоре:

— А тебе захотелось покрасоваться перед супругой, которая тебя на этот бунт уговаривала. Взыграла родовая гордость? Захотелось показать завоевателям-драконам, чего люди стоят? Так вот, у твоей курицы облезлой самомнение слишком велико: новый король на неё не позарился и отнять у тебя не планировал даже в самом худшем кошмаре. Лучше бы ты потенцией её своей впечатлил, чтобы в её пустую голову всякие глупости не лезли.

Ирданский герцог продолжает сверлить Тарского недоверчивым взглядом, тот же стоит с подчёркнуто независимым видом.

«То есть никого из них не принуждали идти на бунт?» — интересуется Элор через метку.

«На первый взгляд — нет, но это результат очень поверхностного изучения мыслей, возникающих в ответ на поступающую извне информацию, — отзываюсь я. — Чтобы точно знать, не было ли тонкого ментального воздействия, подтолкнувшего их к созданию коалиции против нас, нужно более пристальное изучение сознаний. Я могу это сделать».

«Займёшься их проверкой сейчас?» — Элор искоса поглядывает на меня.

И арестованные замечают эти переглядывания, настороженно следят за нами, даже Ирданский герцог не пожирает взглядом соседа, а сосредоточен на нас.

Они даже не представляют всю… торжественность момента: Элор предлагает мне глубинное исследование чужих сознаний. Не просто согласен с тем, что это насущная необходимость, а предлагает сделать это сейчас.

«Да, сделаю», — соглашаюсь я, пока Элор не передумал: он может изменить своё решение, потому что оно для него слишком новое и необычное, а старые модели поведения по привычке тянут назад.

Элор выступает вперёд:

— Сейчас ваша королева проверит…

— Она не наша королева, — огрызается Лаурийский герцог. — И ты не наш король.

— Хорошо, — ледяным тоном соглашается Элор. — Сейчас драконесса, от которой зависит ваша жизнь и свобода, изучит вашу память, чтобы проверить, действовали ли вы полностью по своей воле или же имело место незаметное ментальное вмешательство в ваш образ мыслей. Исходя из результатов проверки мы примем решение о вашей дальнейшей судьбе.

Герцоги молчат. Смотрят зло, но молчат, потому что возразить им нечем: преступников допустимо проверять ментально, а они — преступники. Более того — в каком-то смысле военнопленные. И в нашей власти заставить их исчезнуть без следа.

Они боятся. Как бы ни выпячивали свою гордость, как бы ни пытались держаться смело, но они боятся. И после объявления о вмешательстве их страх усиливается.

Как и Элор, они опасаются, что я что-нибудь с ними сделаю.

— На вашем месте, — произносит он холодно, — я бы всерьёз задумывался над тем, как молить о пощаде и что предлагать в обмен на вашу свободу. Потому что предателей, а хуже того — союзников Неспящих, мы будем уничтожать нещадно. Мы пришли к вам достаточно мирно. Мы старались быть справедливыми и возродить Новый Дрэнт, планировали править им разумно и без резких изменений в статусах и количестве местных жителей. Но мы драконы. Мы можем быть очень жестокими. За нами — сила. Покушений на нашу власть и собственность мы не потерпим.

Элор магией открывает камеру Ирданского герцога и жестом приглашает выйти:

— Начнём с экскурсии в пыточную. Просто посмотреть, что я подразумеваю под «быть жестокими».

* * *

Высокий статус, основанный на родословной, богатстве рода и силе магии, при отсутствии серьёзных угроз порождает у владельцев этого статуса подсознательную уверенность в собственной безопасности.

Уверенность, что преступник не осмелится напасть, правитель посмотрит сквозь пальцы на недочёты и успокоится после щедрых даров, а если кто и атакует — то всегда с должным пиететом, помня о благородных предках, силе рода и законе.

Именно поэтому на подобных с детства облечённых властью существ зрелище пыточных последствий и мысль, что их могут точно так же резать на кусочки, производит куда большее впечатление, чем на существ обычных, понимающих, что с ними может случиться какая угодно неприятность, в том числе и отрезанные конечности.

Из поочерёдно заходящих в пыточную герцогов лучше всех внешне держится Тарский, но я менталист, я знаю — вид моих Неспящих впечатляет его до глубины души. До совершенно искренней фразы:

— Я хочу с вами сотрудничать. В смысле, служить вам.

Глава 37