– Ты не знала? Давид и уехал так внезапно, потому что ему сообщили о тяжёлом состоянии его мамы. У неё случился инсульт. Была ночь, когда он получил сообщение, он не захотел тебя будить, а когда прилетел на место, ему было уже не до звонков. А потом ты не хотела разговаривать.
– Где он?
– Я толком не знаю, какой-то небольшой городок в Якутии. – Я достала телефон, разыскала номер Давида, сделала вызов и подала телефон Эльзе.
Она заговорила по-немецки.
Давид – любимый мужчина Эльзы. Внешне он прямая её противоположность – круглолицый, лопоухий, с мягким взглядом карих глаз и навечно смущённой улыбкой. Он и скроен был из мягких материалов – компактный, округлый, уютный.
Эльза встретила его в стоматологической клинике. Наш семейный врач улетел в отпуск, и, отказываясь ждать, пока он вернётся, Эльза записалась на приём к другому врачу. Вот так, по причине выпавшей в нужное время пломбы, Эльза в тридцать шесть лет встретила свою первую любовь.
Встречались они в усадьбе. Давид приезжал к позднему вечеру пятницы и два дня – субботу и воскресенье слонялся среди домочадцев. Принимать его помощь домочадцы отказались сразу в день его знакомства с усадьбой. Он был не то что не приспособлен к физическому труду, он был катастрофически неловок. Судите сами – помогая Маше передвинуть кастрюлю с супом, он и сам обжёгся и её чуть не обварил; а прибившись к Эльзе, зачем-то не покатил, а понёс пылесос в кладовую, запнулся на ровном месте и упал, растянув лодыжку, да вдобавок обрушил тяжёлый пылесос себе на колено. А позднее он хотел помочь Василичу. За обедом Василич рассказал, как, разворачивая тачку с навозом, Давид и навоз частью вывалил, и управление тачкой потерял, залепив наклонившемуся за вилами Василичу (вилы упали тоже по неловкости Давида), рукояткой тачки по уху. «Хорошо ты мне не по глазу тогда, – вспоминая, всякий раз приговаривал со смехом Василич, – а то окривел бы я!» Поскольку никто не желал помощи Давида, он и слонялся днями между занятыми работой людьми. На конюшне слушал рассуждения Василича, на кухне наблюдал за Машей, в кабинете тихонько сидел в углу дивана, пока граф читал или занимался делами, и везде молчал, улыбаясь своей мягкой улыбкой. Вскоре все не только привыкли, но и полюбили работать в его присутствии и, когда поутру в понедельник его не оказывалось рядом, ощущали некую пустоту. Полюбили домочадцы и скрипичные концерты, устраиваемые Давидом после ужина. Играть Давид мог часами, исполняя произведения своих любимых композиторов эпохи барокко – Вивальди, Альбинони, Корелли.
Несмотря на нелепую неловкость в быту, Давид был хорошим врачом, и внутри себя под внешней мягкостью таил железный стержень. Обнаружил он его нам только однажды, когда Паша обратился с жалобой на зубную боль. Заглянув к Паше в рот, Давид переменился в лице, вся его уютность куда-то исчезла, он весь подобрался, движения приобрели чёткость, карий взгляд стал суровым, даже и волосики на голове, нежно-тонкие и мягкие, как у ребёнка, вдруг легли и перестали пушиться. Обрушив на Пашу краткую лекцию на тему: кто есть человек цивилизованный, и чем человек цивилизованный отличается от дикаря, Давид настоял на немедленном лечении и, несмотря на воскресный день, увёз пациента в клинику, пригрозив, что лечить дикаря он будет диким способом – без анестезии.
Крепкие зубы Пашки хоть и не получали должного ухода, в массе своей не страдали, а больной зуб Давид ему вылечил. Но уважения в его глазах Паша лишился навсегда, лишился Паша отныне и мягкой улыбки Давида.
Я оставила Эльзу и пошла на кухню. Маша сидела у стола, пригорюнившись, но только я вошла, она гордо вскинула голову и независимо уставилась в окно. Я достала банку с чаем, достала уже убранный в шкаф заварочный чайник и стала заваривать чай.
– Это я вовремя зашёл! – нарушил наше молчание Паша, возникнув на пороге с всегдашней своей ухмылкой. – Маленькая, чай завариваешь?
Улыбнувшись, я кивнула.
– А поесть что-нибудь осталось?
– Конечно, Пашенька, и котлетки остались, и пирог есть, – вскинулась Маша, слетела со стула и засуетилась, доставая противень из духового шкафа. – Пирог-то я специально в тепле оставила, не стала в холодильник убирать! Знала, придёшь попросишь.
– Это ты хорошо сделала, Маша, пирог у тебя славный получился! Ты сразу два куска отрезай, Василич сейчас придёт.
– Василич? – растерянно переспросила Маша и низко склонилась над противнем.
– Маленькая, а ты где чай будешь пить, в столовой или здесь? – спросил Паша.
Я не успела ответить, на кухню вбежала Эльза, протягивая мне телефон.
– Лида, я хочу уехать! Поеду помогать Давиду.
– Хорошо. Билет заказала?
– Нет. Поеду в аэропорт, там решать буду.
– Подожди! – ухватила я её, уже убегающую, за руку. – Паша, закажи билет. Эльза, город назови, куда лететь. Да садись же! Быстрее Паши тебе билет никто не найдёт, ты пока чаю выпей на дорожку. Пирог будешь?
Эльза отрицательно покачала головой и покорно села за стол. Маша подала пирог, а я разлила чай по чашкам.