Семья

– Ааа… – опамятовался он. – Ох и хороша! Дай бог и эту зиму и с огурцами, и с помидорами, и с зеленушкой своей будем! Откажу, однако, я Николаю, а, Сергей Михалыч? – Он посмотрел в спину, укладывающего Катю в автолюльку, Серёжи, но Серёжа не отозвался. – Хочу вот импортозамещением заняться! Лимоны я уже вырастил, ананасы буду растить! – Он лихо развернул бейсболку козырьком назад. – Завалю я тебя подарками, Маленькая! Может, мне бороду отпустить, чтобы ты губки свои не колола, когда меня за подарки целовать будешь? – Он шутил, а глаза его не смеялись.

– Василич, милый, так за подарки я и щетину целовать согласна!

– Поехали, Девочка, – тихо позвал Серёжа. – Вперёд сядешь?

– Нет, Серёжа, к детям.

Я ещё раз чмокнула Василича, поцеловала молчаливого Андрэ. Он наскоро прижал меня к себе и наскоро прижался губами ко лбу. Я обняла маму.

– Мам, пока.

– Осторожнее там, – напутствовала она, – детей не простудите. И сами…

Прибежала запыхавшаяся Маша с коробом для провизии.

– Я тут… я тут собрала кое-что… что было. Ни Маленькая не предупредила, ни ты, Сергей Михалыч, не сказал… что поедете-то. Я б чего приготовила, а так, мясо там тебе, Маленькой пирог положила. Деткам прикорм в баночке. Ну найдёте! – махнула она рукой и вспомнила: – Огурчики там же! Помыла.

– Благодарю, Маша, заботник ты наш. – Я обняла и её.

– Маленькая, ты не сердись на меня, – понизив голос, вновь повинилась она.

– Не сержусь, Маша.

В машине я устроилась на заднем сиденье между автолюльками. Серёжа сел за руль, взглянул на меня в зеркало заднего вида и завёл мотор.

– Что ты?

– Василича жалко. Хороший бы из него вышел отец.

Маша и Василич пережили три внематочных беременности Маши, что окончилось полным её бесплодием.

– Серёжа, что Паша сердитый? – спросила я, когда мы выехали на трассу. – И Андрэ тоже?

– Оба настаивали, чтобы мы машину с охраной взяли. Всё припоминают случай в парке.

Я встретились с ним взглядом и сказала:

– Я рада, что мы одни.

Случай в парке не только Андрэ и Павла рассердил. В тот раз на меня всерьёз рассердился Серёжа. А я рассердилась на себя.

Как и сегодня, Серёжа предложил уехать из дома и погулять в одном из парков Москвы. Кате и Максу было чуть больше месяца. Выбирая, где меньше народу, мы вышли на безлюдную аллею. Детки должны были вскоре проснуться, и нам нужно было найти место, где бы я их покормила. Серёжа катил коляску, я шла чуть впереди, положив руку на бортик коляски.

– Вот на той скамеечке и посидим, – сказал Серёжа, указывая на одинокую скамью под берёзой.

Впереди аллея огибала густой кустарник, и не успели мы поравняться с ним, как из его чащи вынырнули и устремились к нам четверо молодых людей. Двое – бойцы, любители тренажёрного зала с рельефными телами; похожие друг на друга, как близнецы, своими бритыми висками и затылками и высветленной пергидролем макушкой. Ещё один – высокий, тонкий, с грудной клеткой цыплёнка, с сальными сосульками вместо волос и прыщавым лицом. И четвёртый – красивый веснушчатый мальчик с золотисто-рыжей шевелюрой и фигурой танцора, явно лидер этой четверки. Красавчик что-то сказал, остальные дружно и коротко гоготнули.

– Маленькая, подойди ко мне, – позвал Серёжа.

Я лишь оглянулась и не послушалась. Парни приблизились, один из бритых прыгнул и схватился рукой за коляску. Другие остановились в метре от нас. Красавчик смотрел ленивым, ничего не выражающим взглядом.

– Ай-я-яй, гуляем? – глумливо спросил он. Ощупав мою грудь, взгляд его ожил, умаслился и медленно пополз вниз. – Какая цыыпа! – словно удивляясь, протянул он. – Цып-цып-цыып. Смотрите, мужики, какая гладкая девочка. С такой грех не позабавиться. А? – Подмигнул он прыщавому, тот тонко захихикал, а красавчик цепко взглянул на Серёжу и заявил: – Ты, мужик, не рыпайся, мы твою девочку потрогаем, приласкаем и вернём. – Его глаза вновь вернулись к моей груди. – Нехорошо, что такая тёлочка и тебе одному… с ближним надо делиться… заповедь такая есть, слыхал? А за девочку не переживай, ей с нами понравится, мы её бережно будем любить, каждый по разу и всё.

Прыщавый залился мерзким смехом, бритые молча выжидали.

Улыбнувшись, я сделала маленький шажок вперёд и вкрадчиво спросила:

– Насиловать любишь? Красавчик! По согласию никак?

Его глаза вновь обленились, и он процедил сквозь зубы:

– Сссука.

– Ага, – согласилась я и засмеялась, добравшись до конца коляски, – сука. И сладкое тоже люблю, потому я вот его выберу. – Я шагнула к бритоголовому качку. – Мне он больше нравится. И татушки у него – класс! А, мальчик, обними меня крепче, – обратилась я к парню, заглядывая снизу ему в лицо.

Тот тупо смотрел на меня, и я прижалась к его телу грудью, прямо под той рукой, что вцепилась в коляску. Он машинально обнял меня, и Серёжа рывком откатил коляску назад. Краем глаза я увидела мелькнувшую тень, а когда оглянулась, и красавчик, и второй бритоголовый уже лежали на земле, а прыщавый скулил, согнувшись вдвое. Я резко присела, выскальзывая из-под руки, всё ещё обнимающего меня, парня, и Серёжа ударом в челюсть сбил с ног и его.

– Иди к детям! – бросил он мне, и я кинулась к коляске.