Сэр Евгений

— И как вы это предлагаете сделать? — насмешливо спросил Джеффри. — Судя по вашему виду, отец, ваши проповеди не увенчались успехом.

— Не знаю. Я простой сельский священник и всего лишь хочу, чтобы не пролилась ничья кровь!

— У него много людей?

Священник недоумённо посмотрел на меня:

— О чём ты говоришь, сын мой?

— Слуги, воины, телохранители, — объяснил ему Джеффри. — Кто находится рядом с сэром Юстасом?

— Трое телохранителей, которых сэр Юстас поставил охранять его покой. Он завёл их с тех пор…

— Это воины или крестьяне с дубьём?

— У них есть мечи и кольчуги. Их привёз с собой сэр Юстас, когда вернулся в родное поместье.

Что за день такой? Если хорошо подумать: мне это надо? Влезть в чужую разборку, после того как и сам по самые уши влип… хрен знает во что! Не! Не моё это дело!

Я посмотрел на Джеффри и увидел взгляд старого воина, как бы говоривший:

«Томас Фовершэм, наследник благородного рыцаря Джона Фовершэма! Кому как не тебе, истинному сыну своего родителя, защищать честь невинных дев?»

Почему я так перевёл для себя взгляд телохранителя. Может, во мне на секунду проснулось сознание Томаса? Не знаю. Но то, что я сказал, было своеобразной данью рыцарскому кодексу:

— Хорошо. Мы поедем к вашему Юстасу. Посмотрим на месте, что собой представляет этот сексуальный маньяк.

— Как вы сказали, господин?

— Это такое научное выражение для любителей похоти.

— Вы учились в университете, господин?

— Какая разница? Поехали.

— Господа, дайте мне слово, что, перед тем как предстанете перед бароном, вы дадите мне первому поговорить с ним. Может, всё же слово Божье смягчит его ожесточившееся сердце.

— Вы сами-то верите в это? — криво усмехнулся телохранитель.

— Не верю, но я должен хотя бы попытаться!

— Тогда не медлите, священник! Ваш сэр в своём поместье сейчас точно время не теряет!

Священник, больше не говоря ни слова, быстро развернул мула и, подгоняя его, помчался назад. Мы направились за ним. Обогнув по краю пруд, заросший камышом, миновали луг с коровами и въехали в деревню.

Опасливые взгляды крестьян провожали нас вплоть до поворота дороги. Она вскоре привела к мрачной дубовой аллее, где густые кроны мощных деревьев смыкались над головой. Пока мы ехали, я думал, как в таких случаях должны действовать благородные рыцари, а потом просто спросил совета у Джеффри. Тот высказался коротко и прямо: надо вызвать сэра Юстаса на поединок. Мне такой вариант не очень нравился, даже, скажем так, вообще не нравился. Моя рука уверенно держала рукоять меча, да и мастерство Томаса, заключённое в его теле и сознании, проявлялось всё сильнее, но в то же время я не считал себя бойцом, каким был настоящий Томас Фовершэм.

Рассчитывать на помощь боевой ярости Томаса было по меньшей мере глупо, так как я не мог вызывать её по своему желанию. Но винить тут было некого, поскольку кашу заварил я сам. А значит, мне самому и расхлёбывать.

Несколько минут езды по аллее вывели нас на луговину перед большим двухэтажным каменным домом с колоннами у входа. Только мы успели подъехать, как дверь отворилась, и на широком каменном крыльце появились трое мужчин — вероятно, это и были телохранители. Широкие плечи, наглый и самодовольный взгляд, меч у пояса — охамевшие холопы, подлые деяния которых прикрывает их господин, если только сам их и не поощряет. Подобные привыкли всё брать силой и верили только в неё. Выстроившись в ряд перед дверью, они стали нагло рассматривать нас с головы до ног. Больше всего внимания досталось личику и фигурке Красотки Сью. Священник слез с мула и топтался возле крыльца, никак не решаясь на него ступить.

— Эй! — крикнул я. — Не стойте столбами! Позовите вашего хозяина!

— Не велено никого пускать! Так что езжайте откуда приехали! — зло отозвался стоявший посредине детина в кольчуге-безрукавке, демонстративно опустив руку на рукоять меча. — Впрочем, свою бабу можете оставить нам!

— А как же законы гостеприимства? — насмешливо спросил я. — Полагается напоить и накормить усталых путников.

— Не дай взять грех на душу, воин! Езжай отсюда! — теперь высказался крайний справа.

Этот был постарше двух других, да и доспех его был куда скромнее — кожаная куртка из вываренной бычьей кожи с нашитым на груди десятком металлических блях. Лицо пьяницы. Нездоровый, красный с синим, оттенок щёк и носа прямо указывал на его порочную склонность.

Не успел я снова открыть рот, как высказался третий:

— Вы что, не видите? Он ведь просит, чтобы ему отрезали его длинный язык.