Сердце Мира

Она змеей нырнула между кустами. Ни одна веточка не шелохнулась. А вокруг продолжала стоять все та же тишина. Сначала я думал, что мне показалось после того утробного гула, но нет. Мир вокруг действительно замер в абсолютном безмолвии. Я напрягся, ожидая дуновения ветра, шелеста листвы или другого природного шума, чтобы слить с ним свои шаги. Ходить совсем бесшумно, как это делает Велита, я еще не умел. Нет, ждать больше нельзя. Я медленно двинулся. Мне казалось, что слышно как скрипят мои сухожилия от нечеловеческого напряжения. Страх нахлынул волной и откатился. Надо двигаться. Нельзя стоять. Краем глаза заметил едва уловимое движение. Это Уксус. Его лицо перекошено. Он меня не заметил.

Я остановился возле необъятного ствола, опутанного со всех сторон лианами, вжался в него, принялся дюйм за дюймом ощупывать, ища убежище. В таких деревьях всегда есть дупла, они сгнивают внутри, оставаясь живыми снаружи. Есть! Я забрался в узкую щель и замер. Ужасно мешали ветки на шлеме, я чуть было не забыл про них, когда протискивался. Снова ждать, прислушиваясь, изо всех сил, до звона, напрягая уши. Вглядываться в темноту.

Мертвая тишина начала отступать. Вот раздался стрекот жестких крылышек жуков. Взвизгнула ночная птица. Издала трубный звук какая-то из древесных жаб. Вдалеке зашлась в истерическом хохоте гиена. Мне ужасно хотелось расслабиться. Скинуть жуткое напряжение, свернуться клубком в этом дупле и заснуть. И проснуться дома, в Озерном дворе. Понять, что мне приснилось все это. И Сердце Мира, с его работными домами, врачами-шарлатанами, бесконечными площадями и рукавами, и книга, и джунгли… Почему я не написал маме в Озерный двор? Почему направил письмо малознакомому книготорговцу, а не своим родным? Почему я вообще им ни разу не написал? Мысль была настолько неожиданной, что я даже усмехнулся про себя. Надо же, какое подходящее время и место для самобичевания…

И тут меня резануло острое предчувствие беды. Будто оно нависло над кем-то близким и совсем рядом. И тут же послышался женский крик. Это Велита. Она успела крикнуть «Тревога!» прежде чем погибнуть. Послышался треск ломаемых веток, кто-то, кто прятался поблизости, ринулся в ту сторону. А я что же? Я торопливо, стараясь соблюдать осторожность, выбрался из своего убежища и, крадучись, но уже без особого рвения, направился туда, где неизвестный убил Велиту. Уверенность в этом была настолько твердокаменной, что я даже не сомневался, что именно так все и произошло.

Бежавший передо мной Уксус остановился. Я подошел к нему и встал рядом. Дита подняла голову и посмотрела на нас. Потом выпрямилась, вложила кинжал в ножны и подошла вплотную.

— Теперь точно все, — сказал она тихо. Велита никогда не ошибается… не ошибалась…

И тут я заметил, то, над чем она наклонялась. Это был труп. Тощий, несуразно длинный парень в распластанной длинными разрезами серой одежде. А может, одежда была другого цвета. Все-таки, похоже, я не стал видеть по ночам, как кошка, просто случилось этакое обострение чувств. Дита тоже не похожа на слепую, да и Уксус вроде бы различает кое-что. Я мысленно выдохнул с облегчением. Я подошел поближе к распростертому телу. Мне хотелось поближе рассмотреть убитого. Все-таки это был первый колдун, которого я видел.

На голом животе, который было видно сквозь прореху, было круглое замысловатое клеймо. Длинные руки до локтей покрыты татуировками — листья, лианы, завитки. На лице — сползшая на бок маска. Мочка правого уха обрезана. Причем, видимо, уже давно. Никаких следов шрама, как будто так и было с рождения. Вообще он был какой-то уродливый. Почти безгубый рот, неровные крупные зубы с широким просветом между передними двумя, ребра выпирают в стороны, будто его в детстве не кормили… Меня передернуло.

— Это был кхадо, как они их называют, — бесцветным голосом сказала Дита. — Их как-то специально рожают и выращивают. Они самые отвратительные. Зато их видно сразу. Чего про обычных колдунов не скажешь.

Уксус покачнулся, закатил глаза, оперся на ствол дерева и принялся блевать. У меня тоже были такие позывы, но я легко их подавил. Достаточно и одного раза, не барышня кисейная. Я смотрел на Диту. Ее лицо было строгим и печальным.

Глава девятая, в которой штурм прошел закончился, но колдунам явилась подмога. И Тигры, и Мантикоры уничтожены. В живых остались только Райл и Дита. Лагерь Мантикор разгромлен и сожжен

Мы шли к башне, уже не скрываясь. По моему телу разлилась какая-то чудовищная слабость, казалось даже, что я сейчас упаду. Будто остов мой неожиданно растаял, будто ледяная сосулька. Я шел замыкающим, первой — Дита, а между нами Уксус и еще четверо парней. Я вытаскивал из шлема надоевшие мне ветки. Сейчас. Совсем уже скоро мы узнаем, что произошло в башне. Увидим очередные трупы. Своих и чужих. Из глаз неожиданно потекли слезы. Я их стирал локтем, размазывая краску на лице.