Серый ангел (СИ)

“Веселый Роджер” находился в новой части города. И эта часть была разительно непохожа на ту, в которой Борис родился и вырос. Тридцать лет назад после развала Империи небольшая южная республика гордо, на весь мир объявила себя независимой. Естественно, не обошлось без национальных лозунгов, иногда откровенно переходящих в националистические. Как обычно, первыми встревожились Розенфельды, Гехтманы, Рабиновичи и прочие потомки колена Израилева. Ожил прятавшийся тысячелетиями в их генах страх перед погромами и начался массовый исход евреев. Уезжали хорошие стоматологи, хирурги, гинекологи, ювелиры, портные и адвокаты. Вскоре за ними стали уезжать и другие, те, кто не мог причислить себя к “чистокровным арийцам”. Но многие остались. Гражданская война, вспыхнувшая как сухое сено от случайной искры, длилась недолго, всего два года, но для такой маленькой республики, как эта, она имела катастрофические последствия. Вмешательство ООН и Совета Европы остановило войну, но не принесло благоденствия. Три последующих президента больше заботились о собственном обогащении, нежели о судьбе своих сограждан. Последний из них бежал из страны в женском платье, подтверждая тем самым, что все в истории повторяется. Хотя, может быть, это была всего лишь “утка”, выпущенная его политическими противниками.

Через восемнадцать лет после объявления независимости новоявленная республика признала себя банкротом, как в финансовом плане, так и в политическом. Последний президент, складывая с себя полномочия, попросил поддержки у мирового сообщества развитых стран и объявил, что его многострадальная родина объявляет себя открытой для любых иностранных капиталов, политических и религиозных концессий, которые возьмутся за ее обустройство. Правительство было распущено, Организация Объединенных Наций объявила эту территорию Международной зоной мира под управлением созданного ею Совета. Маленькая виноградная страна как самостоятельное государство перестала существовать. В течение первого года сюда хлынул поток инвестиций, а жителям этой страны был выдан особый паспорт, по которым они являлись первыми гражданами Мира и защищались международным законодательством. Различные корпорации и финансовые монстры открывали здесь свои филиалы, самые низкие налоги были для них неплохой приманкой. Местных рабочих рук уже не хватало, и жители Орбинска, еще не успевшие забыть, что такое массовая безработица увидели, как на их родину хлынули потоки иностранцев. Маленькая республика и до войны насчитывала всего шесть миллионов жителей, а сейчас они полностью растворились в безликой массе приезжих.

Старая часть города, в которой Борис провел свое детство и юность, за последние двадцать лет практически не изменилась. Но за несколько лет на окраине вырос новый город, вернее, другая его часть, которая была чужой и привычной одновременно и ничем не отличалась от таких же городков в любой части буржуазной Европы.

Борис шел по залитой неоном улице и, размышляя, пытался понять, что его держит здесь, где, как казалось, ничего держать не должно. Совсем не так представлял Борис свое возвращение домой. Почтительно восторженные одноклассники, провинциальная непосредственность поклонников, раздача автографов, случайные встречи со школьными учителями, “мы то всегда знали, что из тебя выйдет толк” и краткосрочные, ни к чему не обязывающие связи с орбинскими красавицами. Одноклассников в городе почти не осталось, с красавицами не заладилось: сам Борис не предпринимал активных действий, а первая встреча с одним из преподавателей повергла Бориса в небольшой шок.

Валентина Ивановна Эскер была учительницей биологии. В свое время эта была одна из самых заметных женщин Орбинска. Она была по провинциальным меркам вызывающе раскованна, напропалую крутила роман с женатым историком и носила такие же, как у ее учениц, короткие юбки. Это было на второй день его пребывания в городе. Борис решил осмотреть новый район с его деловым кварталом, магазинами, барами, ресторанами, ночными клубами и даже с одним полулегальным публичным домом. Над сверкающими витринами красовались названия известных домов мод: “Versace”, “Dolce & Gabbana”, “Gianfranco Ferre”, что ставило маленький, затерханный Орбинск в один ряд с Парижем, Лос-Анджелесом и Москвой — этакие New Vasyuki. Когда Борис проходил мимо одного такого храма Ее Величества Моды, его окликнул приятный женский голос.

— Борис! Ласаль!

Обернувшись, Борис увидел молодую даму с фирменными пакетами в руках. Очевидно, она, как сейчас было принято говорить, совершала “shopping”, говоря простым языком, делала покупки. Подойдя поближе, Борис с изумлением узнал в молодой женщине свою школьную учительницу биологии. Сейчас ей должно было бы быть лет за пятьдесят, а выглядела она лет на десять моложе самого Бориса.

— Здравствуй, Боря, — она назвала его так, как звала в школе — уменьшительным именем. — Решил навестить родной город?