Северная Ведьма

Чародейка Сальвия наблюдала всю сцену со снисходительной улыбкой, словно это её невесть как забавляло.

Публий Каэссениус Маррон тоже усмехнулся, недобро и холодно, и вдруг выдал несколько слов на рычаще-гортанном наречии – родном языке всех орочьих племён, на котором он заговорил с Шаартой в день её покупки на невольничьем рынке.

– Дорого ли стоит храбрость тех, кто боится даже вони? Я принимаю твои извинения, kroaru.

Повернулся и пошёл прочь, не обращая внимания на вытянувшиеся физиономии Огненноглазых.

Сальвия весело рассмеялась, догнала его, взяла под руку, Шаарта последовала за ними. Kroaru – воин-враг, просто воин, но не старейшина. Хозяин вернул оскорбление сполна и нажил себе новых врагов – впрочем, насколько успела понять Шаарта, ему это было не в новинку.

И… он защитил её. Защитил рабыню, вещь, бесправную и безмолвную. Тогда как она едва не подвела их всех.

Nabi. Проступок, позорящий воина и его клан. То, что можно искупить только подвигом или ритуальным мученичеством. Она едва не совершила его.

Орка вздохнула, поправила перевязи с саблями. Да, она мертва для своего племени, да и для всех других орков тоже – но выходит, что сама для себя очень даже жива. Думать об этом было непривычно. И выходит, что у неё теперь есть клан, который она должна защищать и беречь до последнего вздоха – не только потому, что она служит, не только потому, что должна, но и потому, что… а вот дальше Шаарта думать побоялась.

Однако вкрадчивый голос, голос из Проклятых клинков, снова исчез. Остались только едва уловимое чужое присутствие на краю сознания и сны. Сны, полные крови, смерти и безумия…

* * *

…Дурное предчувствие не отпускало Публия с того самого момента, как он понял, что они выжили, что спасены. Какой ценой, ещё предстояло выяснить, но спасены. Чёрная тварь скрылась в руинах, испуская неслышимый вой.

Всё, что происходило после, ложилось на душу Ворона тяжким грузом – всякая неудача, заминка или невпопад брошенное слово казались признаком грядущей катастрофы; внезапные нежности Сальвии, замкнутость Шаарты, подозрительная тишина у Башни – всё это тревожило и выводило из равновесия.

Публий не стал бы тем, кем стал, поддавайся без причины предчувствиям, точно подвыпившая прорицательница из Весов, но также он никогда б ничего не достиг, игнорируй он их полностью. Боги не всегда говорят напрямую – мудрому надо уметь и слушать, и понимать.

Вполне благополучный отъезд из Дриг Зиггура ранним утром, когда спали даже ярмарочные негоцианты, бестревожный проход пограничного поста у Стены – здесь не было Башни, только узкая арка, проход в Стене, защищённый всеми мыслимыми и немыслимыми способами, – всё это лишь укрепило его в мысли, что надвигаются большие неприятности; маг не предавался беспочвенным гаданиям, просто собрался внутренне и был готов.

Как и к тому, что с каждой милей магия всё меньше повиновалась ему; сила здесь лежала тяжкими пластами, жёсткая, неудобная, не желающая принимать уготованные ей формы. Сырая, дикая магия, не пропущенная сквозь звёздные сила, не прошедшая горнила магистральных потоков. Что ж – они с Сальвией знали, куда шли. Здесь решать их судьбу будет честная сталь.

Первый день пути по заснеженной пустоши прошёл благополучно – впрочем, пустошь была не такой уж заснеженной; весна вступала в свои права в этих суровых краях, пригорки и склоны протаяли, зазеленели первой нежной травкой, в ложбинах бормотали, перекатывая камешки, ручьи, снег у стволов в еловых перелесках осел, среди ветвей перекрикивались какие-то птахи. Солнце светило так, что болели глаза, запах пробуждающейся земли пьянил, как вино. Даже Шаарта заметно ожила, глядя вокруг.

«Всё-таки наша южная, щедро цветущая весна не идёт ни в какое сравнение с этой, северной, – думал маг. – У нас – буйство жизни, а здесь… здесь счастливое избавление от смерти. И так каждый год».

Первый день прошёл благополучно, предчувствия оправдались под вечер второго.

Они уже искали место для ночлега, оказавшись среди пологих, безлесных холмов, когда внезапно раздался пронзительный свист, и навстречу отряду высыпали высокие воины в кожаных доспехах, с луками, дротиками, самострелами, короткими мечами и боевыми гарпунами. Блестели тщательно заплетённые в косы и смазанные жиром волосы, ярко горели свежие пятна охры у нижних век.

Огненноглазые. Пожалуй, ещё и не один клан вывел своих – три, не меньше; по склонам разбегались, окружая путников, сотни две бойцов. Для небольшого отряда верная смерть, для отряда с двумя сильными магами – только лишь препятствие.

Впрочем, правило высоких широт свело это преимущество на нет.

Отряд остановился, Публий Маррон выехал вперёд, подняв ладонь в жесте мира:

– Достойные воители, kroadi! Мы всего лишь мирные путники, позвольте нам пройти.