Шарлотта

– Где список? Покажи, – требовательно продолжила Шарлотта, когда они вышли.

– Шарлотта, прости…

– Я понимаю, почему вы мне не сказали, правда. Просто покажи мне список, Анна, – в ее голосе звенел металл.

Анна выбежала из кухни и очень быстро вернулась с длинным листом бумаги, сложенным вдвое. Дрожащим пальцем она ткнула в имя сержанта Теодора Гастингса. Список был напечатан мелкими буквами, чтобы вошло как можно больше, – потери были поистине чудовищными. Состоять всего из одного листа он не мог. Фамилии здесь начинались с буквы G и заканчивались на J.

– Джонатан? – продолжала допрос Шарлотта.

– Его нет в списках. И… его смерть я точно не смогла бы скрывать. Мне и так не очень удавалось. О, дорогая, прости нас! Мы только хотели тебя поберечь!

Шарлотта вспомнила, как Анна забралась к ней в постель, словно они опять стали маленькими девочками. И то, с какими лицами в последнее время ходили все домашние – а она-то отнесла их настроение только к переживаниям по поводу событий на фронте и страху за Джонатана. Конечно, они давно знают. Руки Шарлотты опустились, и листок с именем Тедди скользнул на пол.

– Ничего, Энни. Я не сержусь на вас, – Шарлотта погладила сестру по плечу. – И позвони доктору, пожалуйста.

Она вышла из кухни, и только тут Анна заметила, что подол платья Шарлотты насквозь мокрый.

***

Она выныривала из тягучего забытья и видела лицо доктора и попеременно – матери и Анны. Шарлотту бил лихорадочный озноб, тело стало невесомым и пустым. Волосы и одежда прилипли к коже, покрытой испариной.

Доктор разговаривал с ней, а после сделал укол, которого Шарлотта не почувствовала. Она закрыла глаза, и привычный вид комнаты сменился полумраком палатки. Изо рта шел пар, и она крепче прижалась к Тедди, который гладил ее по волосам. Его запах и тепло тела действовали успокаивающе. Нужно только не отпускать его, не позволить ему покинуть госпиталь, и тогда все будет хорошо с ними обоими. Шарлотта переведет часы, как в старых сказках, и обманутый Тедди опоздает, останется, пусть даже из-за этого рухнут города и погибнут империи.

Поясницу пронзила резкая боль, живот налился свинцом от диафрагмы до паха. Палатка исчезла, а из темноты снова выплыло лицо доктора.

– Нет, нет! – взмолилась Шарлотта. – Вернись!

– Мисс Шарлотта, слушайте мой голос. Вы меня видите? – озабоченно спрашивал доктор, придерживая ее за подбородок и пытаясь привлечь внимание. – Миссис Аддерли, если мисс Шарлотта не станет мне помогать, придется забрать ее в госпиталь. Потребуется операция.

– Еще не хватало, – миссис Аддерли перекрестилась. – Лотти, послушай. Это твоя мать. Скажи что-нибудь, детка.

– Больно, мамочка, – прошептала Шарлотта.

– О, поверь, я хорошо об этом осведомлена – родила двоих! – заявила миссис Аддерли. – Доктор уверяет, что заберет тебя в госпиталь. Респектабельная женщина просто обязана разрешаться от бремени дома. Это ведь таинство, а не достояние целого батальона врачей. Мне пришлось только раз оказаться в такой ситуации, да и то Бог привел меня туда, чтобы я нашла нашу Анну. Так что ты должна взять себя в руки. Оставьте нас, пожалуйста, вдвоем.

Она подождала, пока доктор и Анна выйдут.

– Я наговорила ерунды, Лотти, но зато теперь ты смотришь на меня осознанно и не пугаешь полуобморочным состоянием. Дорогая, ты будешь горевать потом. Я все понимаю, я два года живу в страхе за жизнь единственного сына. А будь у меня их трое – я боялась бы втройне. Я провожала на фронт одну из дочерей и встречала ее обратно, повзрослевшую, с глазами человека, который побывал по ту сторону жизни. И знаешь что? Я боюсь за вас с тех пор, как вы родились. С этим страхом живешь всю жизнь, даже свыкаешься постепенно. Ты тоже должна познать его. Поэтому помоги малышу родиться. Соберись, Шарлотта!

– Я не могу… Вы должны были мне сказать. Я имею право знать. Что с ним случилось, мамочка? Как именно это произошло?

– Не знаю, дорогая, я честно не знаю. Мы ждем следующего письма от Джона. Только он может прояснить ситуацию. Мы видели то же, что и ты – строчку в списке.

Человек живет, любит, страдает, смеется, предает, ненавидит, борется за жизнь, а потом от него остается только строчка в списке погибших. Мелкими буквами – на листе от G до J. Новая волна схваток скрутила внутренности в узел. Желудок подскочил к самому горлу. Шарлотта мучительно застонала.

– Я не понимаю одного. Если его больше нет, почему я этого не чувствую?

– Потому что война – это неправильно и противоестественно. Ты думаешь, несчастные ребята сами успевают понять, что умерли? – воскликнула миссис Аддерли.

– Некоторые да, – тихо сказала Шарлотта, вспоминая госпиталь.

– Эти разговоры только изматывают тебя. Помоги малышу родиться, Шарлотта, – устало попросила миссис Аддерли. – Это ведь ребенок Теодора. Это ваша любовь во плоти. Приди в себя и слушайся доктора.

Она убрала влажную прядь с лица Шарлотты, поцеловала дочь в лоб и вышла. Вернулся доктор.