Шатер отверженных

Этого короткого взаимодействия с Те хватило, чтобы Кристина пришла в себя. По крайней мере, теперь она хотя бы видела, что происходит вокруг. Цирк был практически полностью свернут, Летун с Витом закрепляли последнюю карусель на прицепе, тут и там хлопали дверцы кузовов и багажников, в которые погрузили оборудование. Фьора нигде не было видно.

Кристина вспомнила слова Дэнни о том, что фаерщик отправился на поиски того, кто на нее напал. В тот момент она была слишком ошеломлена запахом одеколона и не особо его слушала, но… он и правда упомянул Дукати или она ошибается? Однако зачем новенькой пытаться ее убить?

Впрочем, а чему она удивляется? Пытался же зачем-то ее убить Фьор! Вот только почему-то так и не довел дело до конца, хотя у него была уйма возможностей. Почему же он не закончил то, что начал? И вообще, у нее что, на спине мишень с надписью «Убей Крис»? Почему они все на нее ополчились?

На глаза навернулись слезы. Казалось бы, ей должно быть страшно, ведь ее пытались убить! Но прямо сейчас Кристина испытывала не страх, а обиду. Эту извечную обиду, которая уходит корнями в детство, обиду – эхо детских обид маленького ребенка, которому очень хочется, чтобы его любили, жалели, лелеяли и утешали, а вместо этого он получает только окрики и наказания.

– Крис, – услышала она рядом с собой, с облегчением всхлипнула и, не поднимая головы, уткнулась носом в плечо Мануэля и зарыдала, уже сама не зная, из-за чего именно: из-за Дукати, из-за Фьора, из-за визита к семье прошлой ночью, из-за накопившегося за последнее время нечеловеческого стресса, из-за того, какая огромная ответственность навалилась на нее с признанием того факта, что она директор, или из-за всего сразу.

Воздушный гимнаст с готовностью обнял девушку и стал медленно гладить по волосам и спине. Молча, ничего не говоря, и за это Кристина была ему особенно благодарна. Хуже некуда, чем слышать «ну-ну, все будет хорошо», когда тебя просто распирает от того, как тебе плохо!

Кристина не представляла, как долго плакала. Она смутно чувствовала, как Мануэль, продолжая крепко обнимать, вел ее куда-то, как на что-то усадил и снова обнял и как стал мерно, убаюкивающе покачиваться мир вокруг.

Целую вечность спустя слезы наконец иссякли. А когда Кристина поймала себя на мысли, что не торопится отлипать от плеча Мануэля, потому что ей не хочется, чтобы он видел ее такой зареванной, со страшно распухшим носом и покрасневшими глазами, то поняла: раз уж ее начинает волновать вопрос своего внешнего вида, значит, ей определенно становится лучше.

За окном привычно тянулись поля и леса; «Колизион» ехал к новому месту выступления, оставив позади Верходновск. А что с Фьором? И с Дукати? Они вернулись – или цирк уехал без них? Впрочем, да пошли они оба!

Затем Кристина осмотрелась вокруг и не узнала окружающую обстановку.

– А мы где? – спросила она.

– В трейлере Сола, – ответил Мануэль.

– Почему здесь? – не поняла Кристина, хотя на самом деле была рада такому повороту; в автобусе, где жил Мануэль, было бы слишком людно, а тут они одни, и им никто не мешает. И никто, кроме гимнаста, не видел срыва их нового директора. Истерика – это однозначно не то, с чего нужно начинать свое управление «Колизионом».

– Ты же директор, – сказал Мануэль, – а это – директорский трейлер, они здесь всегда жили.

– Не всегда, – почти автоматически ответила Кристина.

– Как это?

Кристина не торопилась с ответом; она сообразила, что сболтнула лишнего, и размышляла, как быть дальше. Она узнала поистине ошеломляющие вещи этой ночью, и ее так и распирало от желания поделиться – настолько шокирующими оказались сделанные открытия! Почему бы не начать с Мануэля? Он рядом, и он ей не посторонний. Собственно, если кто-то и должен будет ей поверить, так это ее собственный парень, не так ли?

– Раньше директора цирка жили в цыганской кибитке. Ну, или, вернее сказать, должны были в ней жить, – ответила Кристина. Увидела, как расширились от удивления глаза гимнаста, и продолжила: – Когда на меня напали, я спряталась в кибитке и провела там всю ночь. И за эту ночь цирк открыл мне… ну, если и не все, то почти все.

Воздушный гимнаст не выказал ни сомнения, ни недоверия. Он взял Кристину за руки, словно желая поддержать, посмотрел на нее этим своим проницательным, внимательным взглядом, от которого кружилась голова, и кивнул:

– Рассказывай.

Кристина приняла его предложение с облегчением. Как же будет здорово разделить свалившуюся на нее ношу с кем-то еще!

– Даже не знаю, с чего начать, – вздохнула она.

Мануэль улыбнулся – своей фирменной медленной улыбкой, от которой температура тела сразу подскакивала на градус-другой, и мягко проговорил:

– Предложу ужасную банальность, но как насчет того, чтобы начать с начала?

* * *