Шатер отверженных

А потом она услышала, как этот кто-то присвистнул, а затем сказал голосом Ковбоя, чуточку насмешливо и слегка удивленно:

– Надо же! Ночь цирколуния!

* * *

Вот уже почти два часа Тина сидела под крышей остановки напротив стадиона и не сводила взгляда с полосатого шатра цирка. На деревянной стене остановки среди потрепанных погодой объявлений ярко выделялась новенькая красочная афиша «Колизиона». Распечатанная, она выглядела еще лучше, чем на экране.

Мимо проезжали машины, периодически останавливались автобусы и маршрутки, из них выходили люди – и заходили новые. Тина не обращала на это движение никакого внимания. Время от времени она доставала телефон и проверяла, который час. Конечно, она могла бы прийти сюда и к самому концу представления – представления, на которое, как она уже убедилась, сидя здесь с самого начала, не явился ни один человек, но ей хотелось лично увидеть, какие перемены будут происходить с наступлением первого часа цирколуния.

Тина не знала, во сколько точно закончилось представление, но, по ее прикидкам, оно не могло длиться дольше двух часов. Однако пару часов спустя она по-прежнему не видела никаких внешних перемен, которые указали бы ей на то, что границы между цирком и миром исчезли.

«Может, они меня разыграли?» – нахмурилась Тина. Но какой в этом смысл хостильерам? Просто повеселиться? Проучить ее за что-то? Нет, не вяжется!

Из очередной маршрутки вышла мама, держа за руку девочку лет шести. Когда микроавтобус отъехал, девочка дернула маму за руку и указала куда-то пальцем:

– Мам, смотри! Это что, цирк?

Тина встрепенулась. «Колизион» стал видим для обычных людей? Значит, цирколуние началось? Настало тихо и незаметно, без всяких спецэффектов?

– Мам, давай пойдем в цирк! – уговаривала девочка, послушно семеня за мамой. – Я так хочу увидеть клоунов!

– Посмотрим, – отделалась туманным обещанием мама.

Тина поднялась, чувствуя, как в ней все бурлит от нетерпения. Осталось совсем немного! Нужно только дождаться, когда циркачи поймут, что произошло, – и разбегутся врассыпную по городу. И вот тогда она сделает свой ход.

Осталось совсем немного!

* * *

Если сразу после представления перед пустым залом циркачи словно захмелели от охватившего их облегчения, то сейчас они опьянели вдрызг.

– Цирколуние! Вот это да! Гуляем! – горланили они, когда весть разнеслась, – а она разнеслась в мгновение ока.

– Я так понимаю, нас не удаляет? – осведомилась Кристина у по-прежнему стоявшего рядом Ковбоя. – Что это за цирколуние такое?

– Ночь, когда стираются границы между цирком и остальным миром, – ответил тот, не отводя взгляда от колеблющейся пелены по периметру. – В эту ночь люди могут видеть нас, даже если мы выйдем за пределы цирка. Они могут нас слышать, мы можем с ними говорить. – Ковбой наконец перевел взгляд на Кристину, и в его глазах ей почудилось что-то похожее на зависть. – Словом, на одну ночь мы можем как бы вернуться в прежнюю жизнь.

Кристина не сразу поняла, что оглушительный грохот в ушах – это безумный стук ее собственного сердца.

– Я могу пойти домой? – прошептала она. – И мои меня увидят?

– Сомневаюсь, что твой фамильяр так спокойно даст тебе попасть домой, – заметил Ковбой.

Эти слова холодным душем пролились на пожар ее энтузиазма. Да, лже-Кристина, разумеется, и на порог ее не пустит. Впрочем, можно дождаться, когда та уйдет в школу, и…

– И как долго границы остаются открытыми? – спросила Кристина Ковбоя, подозревая, что уже знает ответ.

– До утра, – подтвердил тот ее догадку. – С рассветом все возвращается на свои места.

– Кучеры превращаются в мышей, а карета – в тыкву, – усмехнулась Кристина. – Классика!

Что ж, даже одна ночь – это лучше, чем совсем ничего. Вопроса о том, идти или нет, перед Кристиной не стояло.

– А что будет, если я не успею к рассвету? Цирк меня удалит?

– Нет. Просто с рассветом люди там, – Ковбой кивнул за пределы цирк-тауна, – снова перестанут тебя видеть и слышать.

Ноги Кристины буквально зудели от нетерпения, готовые нести ее поскорее по родным улицам к дому. Но сначала, пожалуй, надо снять грим и переодеться. Кристина оглянулась. Артисты и не думали разбирать цирк, как это обычно заведено после представления. Взбудораженные, возбужденные и радостные, они все расходились по своим трейлерам и автобусам – с той же целью, что и она: сменить сценический образ на обычный.

«А они-то чего все так радуются?» – удивилась Кристина. Это она в своем родном городе, а для них Верходновск – совершенно чужое место!

Возвращаясь к своему трейлеру, из обрывков доносящихся до нее разговоров Кристина собрала примерное представление о том, какие у циркачей планы на этот вечер и ночь. Они совершенно не отличались затейливостью: сходить в ресторан или посидеть в кафе, пройтись по магазинам, зайти в кинотеатр, покататься на трамвае… А главное – говорить. Говорить со всеми! С официантками и кассирами, продавцами и водителями, прохожими и попутчиками. Самые банальные вещи, которые казались такими скучными прежде – и которые стали такой недоступной роскошью сейчас.