Шепчущий во тьме

При упоминании Атиса я вздрогнул, вспомнив, что читал у Катулла о бесчеловечных обрядах в честь этого восточного бога, чей культ соединился с почитанием Кибелы. При свете фонарей мы с Норрисом без особого успеха попытались разобрать полустершиеся рисунки на прямоугольных каменных блоках, служивших алтарями. Мы вспомнили, что один из рисунков, похожий на солнце с лучами, ученые датировали доримским периодом, предположив, что алтари были взяты римскими жрецами из более древнего храма коренных жителей, стоявшего на этом месте. Мое внимание привлекли бурые пятна на одном из алтарей. Судя по поверхности самого большого алтаря, установленного в центре помещения, на нем разводили огонь – вероятно, для сожжения жертв.

Так выглядел склеп, у дверей которого скреблись кошки и где мы с Норрисом теперь решили провести ночь. Слуги снесли вниз диваны, и им было приказано не обращать внимания на ночную беготню кошек. Негра мы взяли с собой – как из-за его чутья, так и просто за компанию. Мы закрыли тяжелую дубовую дверь, сработанную на манер средневековой, но с отверстиями для вентиляции, после чего зажгли фонари и стали ждать.

Подземелье в основании замка было очень глубоким – его фундамент, похоже, уходил вглубь известняковой скалы, нависавшей над долиной. Я не сомневался, что невесть откуда взявшиеся крысы стремились именно туда, хотя и не мог объяснить, с какой целью. Пока мы лежали в ожидании, я временами погружался в сон, от которого меня пробуждали нервные движения кота.

Мои сны весьма напоминали тот кошмар, что привиделся предыдущей ночью. Я снова видел полутемный грот и пастуха с его копошившимися в грязи раздутыми зверями, но в этот раз все детали сна словно приблизились, были видны отчетливее. Я разглядел расплывшиеся черты одного из животных – и пробудился с таким криком, что Негр прыгнул в сторону, а бодрствовавший капитан Норрис громко рассмеялся. Он смеялся бы еще больше – или, может быть, меньше, – узнай он причину моего крика. Но я мало что помню из дальнейшего – предельный ужас иногда поражает память весьма кстати.

Норрис вывел меня из кошмара, слегка похлопав по плечу и предложив прислушаться к кошкам. Из-за закрытой двери доносились душераздирающее мяуканье и скрежет когтей, в то время как Негр, не обращая внимания на сородичей снаружи, метался вдоль голых каменных стен, за которыми слышалось то же столпотворение кишевших крыс, которое разбудило меня предыдущей ночью.

Я почувствовал нараставший ужас, поскольку эта аномалия не поддавалась никакому разумному объяснению. Крысы, если только они не были плодом безумия, охватившего меня заодно с кошками, шуршали и скреблись внутри римских стен, которые я считал сделанными из монолитных известняковых блоков. Но если там действительно были живые существа, то почему Норрис не слышал их отвратительной возни? Почему он обращал внимание на Негра и кошек снаружи и не догадывался, чем вызвано их поведение?

Когда я, со всей возможной рациональностью, смог поведать Норрису о звуках, которые, как мне кажется, слышал, шум постепенно утих. Он удалялся куда-то вниз, вглубь, ниже всех возможных подвалов, пока мне не показалось, что вся скала под нами заполнилась копошившимися крысами. Норрис вовсе не проявил скептицизм, как я опасался, а, напротив, выслушал меня внимательно. Он жестом показал мне, что и кошки за дверью стихли, как будто потеряли след крыс; однако Негр вновь пришел в возбуждение и теперь бешено царапал основание алтаря, размещенного в центре склепа.

Мой страх перед непостижимым в тот миг достиг пика. Творилось нечто невероятное, и я видел, что капитан Норрис, куда более молодой и реалистичный, чем я, тоже был не на шутку встревожен – возможно потому, что всю жизнь выслушивал местные легенды. Какое-то время мы бездеятельно наблюдали за старым черным котом, который с настойчивостью царапал основание алтаря, время от времени взывая ко мне настойчивым мяуканьем, с помощью которого обычно добивался внимания.

Норрис перенес фонарь поближе к алтарю, изучая место, которое царапал Негр; потом молча опустился на колени и стал соскребать старые лишайники, за столетия наросшие на стыке массивной доримской плиты с мозаичным полом. Он ничего не нашел и уже хотел оставить свои усилия, когда я заметил то, что заставило меня задрожать и лишь подтвердило мои подозрения.

Я указал на это Норрису, и некоторое время мы с изумлением, сменившимся восторгом открытия, наблюдали неоспоримый феномен: пламя фонаря, поставленного около алтаря, слабо, но заметно отклонялось в сторону, как бывает при сквозняке. Струя воздуха, несомненно, исходила из щели между полом и алтарем, от которой Норрис отскреб лишайники.