Шепчущий во тьме

Тем временем доктор Траск вскрыл один из доисторических могильников и извлек черепа, напоминавшие человеческие ненамного больше, чем череп гориллы, а также несколько табличек с вырезанными на них иероглифами. Среди всего этого кошмара спокойствие сохранял только кот. Увидев, как он невозмутимо уселся на куче костей, я подумал о том, какие тайны могут хранить его желтые глаза.

Осмыслив до некоторой степени пугающие открытия, сделанные в этом сумеречном гроте, о котором меня предупредил вещий сон, мы направились к тем бескрайним глубинам пещеры, куда не пробивался ни один луч света из отверстий в скале. Мы никогда уже не узнаем, какие темные стигийские миры скрываются там, ибо было решено, что эти тайны опасны для слабых душой. Удивительных открытий хватало и вблизи; первые же несколько шагов явили нам ряды бездонных ям, в которых обычно пировали крысы. Когда ямы вдруг перестали пополняться, армия грызунов сначала взялась за живых узников подземелья, а после вырвалась из замка и отправилась в миссию опустошения, какую никогда не забудут местные крестьяне.

Великий Боже… все эти черные провалы, полные расщепленных, объеденных костей и вскрытых черепов! Эти кошмарные рвы, за бессчетные столетия ужаса переполнившиеся костями питекантропов, кельтов, римлян и англичан! Одни оказались забиты доверху, и определить их глубину было невозможно; другие зияли пропастью, чью тьму не пробивал свет наших фонарей – и в тьме той было тесно от неведомых страхов! Я подумал о бедных крысах, угодивших в эти разверстые ловушки в своих скитаниях по мрачному Тартару[24]. Я и сам чуть не сорвался в пропасть – нога соскользнула в одном месте, зависнув над черной пустотой, и спазм животного испуга сдавил сердце. Я, должно быть, простоял там долгое время, потому что рядом уже не было никого, кроме капитана Норриса. Вдруг откуда-то из этих бассейнов бескрайней черноты и глубины донесся звук, показавшийся мне знакомым. Мой кот рванулся туда, в неведомую бездну, будто бесстрашный солдат армии Бастет[25]

. Не отставал и я; через секунду мне уже слышны были жуткие звуки, с которыми дьявольские крысы пробивали путь к новым ужасам, готовясь увести меня к пещерам в самом центре Земли, где безликий и безумный бог Ньярлатхотеп[26] завывает в темноте под несмолкающую музыку двух оплывших идиотов-флейтистов.

Мой фонарь разбился, но я продолжал бежать. Я слышал голоса, крики и эхо, но все заглушали эти гнусные, предательские звуки. Они поднимались и поднимались, как окоченевший раздутый труп поднимается по маслянистой глади реки, что течет под бесконечными ониксовыми мостами к черному отравленному морю.

Что-то наскочило на меня – мягкое, пухлое. Должно быть, это крысы; вязкая, плотная, алчная масса, пожирающая мертвых и живых… Почему бы крысам не сожрать де ла Поэра, раз де ла Поэры ели запретную пищу?.. Война сожрала моего мальчика, черт бы их всех побрал… янки сожрали Карфакс вместе с моим дедом и его секретами… Нет, нет, я не тот дьявольский пастух в полутемном гроте! И лицо одного из раздутых животных не было пухлым лицом Эдуарда Норриса! Кто вообще сказал, что я – де ла Поэр? Норрис жив, а вот моего мальчика нет… Почему Норрису принадлежат земли де ла Поэров?.. Это всё вуду, вот что я вам скажу… коварный аспид в высокой траве… Проклятый Торнтон, ох и отучу я тебя падать в обморок при виде того, что делает наша семья! Это же кровь, ты, смерд, да будет ведом тебе ее вкус… Кто смеет посягать на наши права?.. О Великая Матерь, Великая Матерь!.. Атис…Dia ad aghaidh’s ad aodann… agus bas dunach ort! Dhonas dholas ort, agus leat-sa![27].. Ungl… ungl… rrrlh… shshsh…

Говорят, что я кричал эти слова в темноту, когда через три часа меня нашли вцепившимся в полусъеденное тело капитана Норриса, рядом с моим котом, пытавшимся впиться мне в горло. Теперь они взорвали Экзем-Прайори, забрали моего Негра и заперли меня в этой комнате с решетками, где все боязливо шепчутся о моей наследственности и подсознании. Торнтон находится в соседней комнате, но мне не дают говорить с ним. От меня скрывают большинство фактов о случившемся в замке. Когда я говорю о бедняге Норрисе, меня обвиняют в немыслимом преступлении, но люди должны знать, что это сделал не я. Они должны знать, что это крысы, шныряющие, шмыгающие крысы, чей топот вечно не дает мне спать, дьявольские крысы, которые бегают за обшивкой этой комнаты и зовут меня к ужасам еще страшнее тех, что я пережил, крысы, которых никто из них не слышит, крысы, крысы в стенах.

Перевод Вадима Эрлихмана

Примечание