Шепчущий во тьме

За крытым мостом можно увидеть маленький поселок, приютившийся между ручьем и почти вертикальным склоном Круглой горы, и подивиться на плеяду гнилых двускатных крыш – пережитков самой старой в регионе архитектурной эпохи. Печально видеть, что большинство домов заброшены, разваливаются, а местная церковь со сбитым крестом стала приютом единственному на весь поселок неопрятному бакалейному магазину. По улицам гуляет такой смрад, будто помои и нечистоты копились веками. Словом, когда кишка крытого моста принимает путника в себя, исторгает она его уже напрочь лишенным душевного покоя, если не напуганным. А поделать-то и нечего – иного пути нет. Всегда приятно покинуть это гиблое место и пройти по узкой дороге вокруг подножия холмов и через равнину за ними, до самого Эйлсбери-Пайк. Там-то кто-нибудь и расскажет, что позади остался Данвич.

Посторонние в поселок лишний раз не захаживают, не сообщают о нем и дорожные указатели – все поснимали после одной истории из жуткого данвичского прошлого. Пейзажи в Данвиче, по привычным эстетическим канонам, более чем живописные, но притока художников или летних туристов нет. Два столетия назад, когда разговоры о ведьминской крови, поклонении сатане и странных обитателях леса не вызывали смеха, причины, по которым советовали этого места избегать, можно было счесть вескими. В наш век торжества разума – с тех пор как данвичский ужас 1928 года успешно замяли те, кто заботился о благополучии края, – люди сторонятся поселка без особого на то повода, сами не зная почему. Возможно, одна из причин (не распространяющаяся, впрочем, на неосведомленных приезжих) заключается в том, что нравы местных на редкость упадочны и низки, слишком далеко зашли они на пути регресса, столь свойственного многим захолустьям Новой Англии. Фактически жители того края – отдельная раса, в которой легко усмотреть умственное и физическое клеймо вырождения и кровосмешения. Средний уровень интеллекта местных досадно низок, в их анналах – сплошь пороки, замолчанные убийства, инцест и деяния почти неописуемой степени зверства и убожия. Старое дворянство в лице двух или трех семей, приехавших из Салема в 1692 году, смогло удержаться несколько выше общего уровня, но многие их отпрыски с позорной охотой влились в дурной котел, и от былого аристократизма остались лишь звучные фамилии наследников, мало отличных по внешнему виду и манерам от соседей-деревенщин. Кое-кто из семейств Уэйтли и Бишоп и поныне отсылает старших сыновей учиться в Гарвард и Мискатоник – лишь для того, чтобы больше никогда не увидеть; кому захочется добровольно вернуться к прогнившим двускатным крышам, пусть даже под ними и уродились многие поколения предков?

Никто, даже те, у кого на руках есть факты, касающиеся тех ужасных событий, не может наверняка сказать, что же такого случилось с Данвичем, хотя у старожилов свежа еще память о богопротивных обрядах и ритуальных индейских сборищах, когда из-за высей округлых гор являлись жуткие формы и тени и по всей округе звучали дикие, исступленные молитвы, а будто в ответ на них из-под земли неслись рокот и гул. В 1747 году отче Абия Ходли, почтивший визитом конгрегационалистскую церковь в Данвиче, произнес памятную проповедь о близком присутствии сатаны и его свиты. Вот что тогда отче изрек:

– Признаем же, что святотатства, творимые адской свитой демонов, известны слишком хорошо, чтобы отрицать их существование! Проклятые голоса Азазеля и Базраэля, Велиала и Вельзевула слышались из недр земных целой дюжине ныне здравствующих и заслуживающих доверия свидетелей. И не более полумесяца тому назад и сам я слыхал, явно и точно, разговор, каковой ведет нечисть в недрах холма за моим домом. Неслись из каверн шум и грохот, стоны, вой и шипенья – такие звуки тварям земным издать не под силу, а идут они, вестимо, оттуда, куда путь отворяет лишь черная ворожба: из врат, кои один диавол способен отворить!

Вскоре после этой пылкой проповеди мистер Ходли куда-то пропал. Но с текстом, отпечатанным в Спрингфилде, все еще можно ознакомиться. Год за годом из Данвича продолжали идти вести о шуме в горах – оный, к слову, до сих пор представляет собой загадку для геологов и прочих естествоиспытателей.

Другие предания повествуют о неприятных запахах, какие можно почувствовать вблизи венчающих холмы колец из каменных колонн, и о стремительных воздушных потоках, чей посвист слабо слышен в определенные часы из отдельных мест на дне больших ущелий… Третьи непременно рассудят о Хмельнике Дьявола – унылом, обдуваемом ветрами склоне холма, где нет ни деревца, ни кустика, ни травинки. Местный люд также до смерти боится несметных стай козодоев, громко кричащих теплыми ночами. Клянутся люди, что это не просто птицы, а психопомпы – духи, поджидающие души умирающих, чьи крики раздаются в унисон с тяжелым дыханием страдальцев. Если духам удается поймать на лету покидающую тело душу, они тотчас же мчат прочь, чирикая демоническим смехом, но если терпят неудачу, то мало-помалу затихают в разочарованном молчании.