Шепоты старой усадьбы

— Дело в том, что… Он, когда увидел меня там… И сказал: «Дядь Степ, это вы, да? Мы с вами опять играть будем, вы поэтому здесь?» И я… Я просто понял, что он расскажет своим друзьям… Он продолжал что-то щебетать по поводу того, что он был прав, а они нет… И то-то он над ними посмеется… Я, честно говоря, так и не понял, про что это было. — А вот я поняла. Но ему передавать беседу с девочкой, разумеется, не собиралась. — Вот, и я как представил, что он расскажет друзьям, а друзья своим родителям, и он сам своим маме и бабушке, а потом начнутся вопросы, что это сосед дядя Степа там делал ночью, а Витя передаст наш разговор о том, что спрашивал, будем ли мы играть, как в прошлый раз, а взрослые могут заинтересоваться, что это за игра такая была, а он подробно все расскажет… И… не знаю, на меня нашло что-то… — Он закрыл лицо руками.

— И ты задушил пацана, чтобы сохранить обе твои тайны, — закончил за него майор.

— Вот мерзавец, — покачал головой Толя, сложив руки на груди.

— Ребята, я не поняла, про какие игры он говорит? — Оба посмотрели на меня с жалостью, и только тут до меня дошло. — Неееет!

— Да, Аня, да, — кивнул Ткаченко. — Поэтому я и не хотел тебе показывать эти фотографии.

— Как он получил их… — бормотал этот подонок, не убирая ладоней от лица. — Я был так осторожен…

Я не могла на него больше смотреть и покинула помещение. Толя нагнал меня на лестнице, а Смирнов спустился позже, когда уже вскипел чайник. О том, чтобы спать, не было и речи, но в голове был туман, да и острота зрения от усталости начала подводить, поэтому я решила взбодриться крепким чаем.

Мы сидели за столом, отпивали из кружек (а Толя из пластикового стаканчика) и безмолвствовали.

Наконец Анатолий вспомнил:

— Он же вроде комп свой чинить отдавал куда-то? Вот оттуда, поди, снимки эти и просочились.

Я покачала головой:

— Баба Зина не говорила, что отдавал в ремонт. Может, потому и отдать не может, боится. — Мысли о бабе Зине не оставили меня. — Я помню, как она говорила, что подвесит за причинное место того, кто это сделал. Вот интересно, если бы она узнала…

— М-да, — протянул Толя горестно.

— Нет, ну правда. — Я схватила телефон.

— Стой, — запротестовал Смирнов, — что ты делаешь?

— Хочу сообщить этой завистливой бабке, какого сыночка она воспитала.

Андрей положил мне ладонь на руку.

— Послушай, Ань… Не надо. Я понимаю, тебя гложет жажда мести. Но ты лучше не сделаешь никому.

— О чем ты?! Мы ведь вызовем ментов. Они установят это все и без нашей помощи. Она все равно узнает.

— Да, но лучше не от тебя. Разве нет? Впрочем, — он пожал могучими плечами, — решать тебе.

Я глубоко вздохнула и отложила телефон.

— Кстати, о ментах, — изрек Толик. — Когда звонить будем? Может, надо было его признательные показания записать?

— Зачем? Отопрется. Скажет, дал под давлением. Вот если у экспертов есть образцы, которые пока не с чем сравнивать, тогда бы он уже не улизнул. Дайте-ка я друзья позвоню. — Смирнов поднялся, но сверился с часами и сел обратно. — Три сорок. Не лучшее время. Давайте подождем до утра.

— А он наверху все это время будет сидеть? — удивился Ткаченко.

— Нет, а ты что, хочешь ему комфортные условия создать? Ну так принеси матрац помягче и еду повкуснее. Да, Анька?

— По мне, я бы его действительно за что-нибудь подвесила, и пусть бы он в таком положении и ждал рассвета.

— Видишь, мал… Толян, даже девушка на моей стороне.

— Ой, что-то она часто на твоей стороне…

С печальным вздохом Толик поднялся со стула и согнал с дивана Смирнова, заявив, что отправляется тогда спать.

— Я одного не могу понять, — шепталась я с майором, в то время как охотник за привидениями ворочался на диване, тщетно пытаясь уснуть. И не мудрено, мы даже свет не выключили. — Что имела в виду бомжиха Люся, когда говорила, что смерть мальчика связана с делом четырехлетней давности?

— Ой, да ошиблась твоя Люся, в приступе белой горячки ей что-то привиделось…

— А зачем тогда ее лишать жизни? Какой в этом смысл, если она и так направила следствие по лож… — я запнулась.

— Эй, ты чего?

Я резко схватила майора спецслужб за предплечье и даже впилась ему ногтями в плоть, из-за чего он слегка поморщился.

— Помнишь, что ты сказал тогда? Закон жанра…

— И?.. — не поспевал за моей мыслью собеседник. Видимо, тоже устал, потому что обычно соображал быстрее.

Вместо того чтобы ответить, я вскочила и понеслась наверх. Смирнов за мной.

Открыв дверь архива, я набросилась на Пунцова:

— Это вы убили Люсю?

— Кого?!

— Люсю. Бомжиху. Которая мне звонила.