Шмуц

– И пошла на пары? Как прошло?

– Как прошло? – повторяет Рейзл. – Когда профессор спросил меня, у меня будто язык прилип к небу, а в голове было пусто. – Рейзл казалось, будто все ее лицо стянуто и кожа на щеках и носу вот-вот треснет. Сейчас хуже, кожа натянулась еще сильнее.

– Это звучит неприятно. – Доктор Под выдерживает паузу, затем говорит: – Давай вернемся к вечеру после свидания с Дувидом. Расскажи о нем. Что заставило тебя не спать всю ночь?

Рейзл не отвечает. Пусть Подгорец пока что-то начеркает в своем блокноте или повертит ручкой.

В тишине Рейзл вспоминает видео, в котором женщина сосет шванц мужчины, облизывает его, заглатывает. Ест и ест, фрессинг, будто шванц – самое вкусное, что она когда-либо пробовала. Потом в комнату входит другая женщина, но первая ее не замечает – она изгибается перед мужчиной, обхватывает его бедра, она занята и ничего больше не видит. Вторая женщина подходит к первой сзади и обнимает ее, поглаживает ее спину своими титтес, и на лице шванц-фрессера мелькает новая мысль. Тут Рейзл чувствует покалывание в своих титтес, начинает мокнуть внизу, тело Рейзл соединяется с телами в видео, они все испытывают одинаковое удовольствие.

Шванц-фрессер доставляет удовольствие мужчине, он постанывает и сильнее прижимает ее голову к шванцу. Вторая женщина отпускает титтес и опускается сама, оказываясь между ног первой. Рейзл почти не видит, что она делает, потому что ее длинные волосы заслоняют лицо, но, когда она их убирает, Рейзл видит, как ее язык двигается между пурпурными складками. Когда вторая женщина отодвигается, чтобы сделать вдох, Рейзл видит все. И из нее выходит влага. Компьютер плоский, а мир в нем виртуальный, но ее влажность настоящая и совершенно объемная, и Рейзл отправляет туда пальцы. Сок уже разлит по ее бедрам, и она не понимает, это что, пиш, а она не заметила? Но оно более липкое, чем пиш, и похоже на пленку. Она такая же мокрая, как если бы сама была в видео, и из всей четверки она одна не притворяется, она чувствует каждую каплю удовольствия, но никто ей не платит, и никто на нее не смотрит.

Так оно и было, видео за видео, до самого рассвета.

Что она может сказать доктору П?

– Я хотела смотреть, – наконец говорит Рейзл.

– Наша сессия подошла к концу, – говорит Подгорец.

Рейзл встает, застегивает плащ в ступоре от воспоминания, но оцепенение быстро сменяется раздражением. Почему то, что должно помочь ей больше не смотреть, только заставляет ее об этом думать? Она поворачивается к двери, из которой должна выйти исправленной, починенной или хотя бы идущей на поправку, но она по-прежнему сломана, даже хуже, чем была на первом сеансе. Доктор Под тоже встает, чего она не делает никогда, идет к двери, чего она тоже не делает никогда, и кладет руку на плечо Рейзл.

– Не сдавайся, – говорит доктор Под. – Сходи еще на одно на свидание.

Сливовый пирог

Рейзл снится, что мами делает сливовый пирог. Бледное тесто лежит на блюде с плоским дном и приподнятыми боками в ожидании фруктов. Мами уже вымыла сливы, вытащила косточки и теперь нарезает мякоть и раскладывает ее на тесте.

Внезапно в кухне появляется зейде, он кричит, предупреждает дочь об опасности:

– Стой! Стой!

Мами тут же бежит в коридор за чемоданом, лежащим на шкафу, но зейде качает головой и спрашивает:

– Зачем чемодан?

Мами отпускает ручку чемодана и с удивлением смотрит на зейде.

– Ты же пришел меня предупредить! Что нам надо все собрать и бежать, нет?

Зейде цокает языком и машет рукой в сторону столешницы:

– Не надо бежать, иди сюда, – говорит он мами. – Вот, смотри!

Мами наклоняется над столешницей, ее лицо всего в нескольких сантиметрах от пирога, будто это зеркало, в которое ей надо посмотреться.

Она выпрямляется, совершенно ничего не понимая:

– Что такое? Что не так?

– Сливы плоские! Ты разложила их вбок, а не вверх! – Он недоверчиво качает головой.

Мами вся белеет.

– За мир мойхель, – говорит она. – Прости.

Когда мами начинает поднимать темно-фиолетовые сливы за кожицу и ставить на тесте вертикально, он расплывается в улыбке. Пальцы мами работают быстро, выстраивают плотную спираль из слив вокруг одинокой сливы в центре.

* * *

Рейзл в ужасе распахивает глаза. Плоские сливы лежат в пироге-могиле! Она быстро одевается, молится, натягивая одежду и выбегает в коридор. Она останавливается у двери зейде. Еще темно, утро пока не наступило. Рейзл не хочет будить зейде, если он еще спит. Но зайти к нему надо. Она медленно и осторожно поворачивает ручку, приоткрывает дверь на пару сантиметров и прислушивается.

Сначала из темной комнаты доносится только жужжание обогревателя. Но, когда ее глаза привыкают к темноте, она замечает сидящего на кровати зейде.

– Гит морген, – говорит зейде.

Рейзл чувствует такое облегчение, что едва ли не падает, и хватается на дверную ручку.

– Гит морген, гит йур, – говорит она, всей душой желая этого для зейде: доброго утра и доброго года.

– Я тебя ждал, посиди со мной.