Шмуц

Он надевает очки и прищуривается, глядя в зеркало, которое держит Гитти. Он аккуратно придерживает пейсы, чтобы они не касались лица, и поворачивается сначала чуть влево, затем чуть вправо, разглядывая себя в образе невесты. Он удовлетворенно улыбается.

– Хорошо, – одобряет он.

– Да, очень хорошо, – говорит Рейзл. – Дай их мне.

Она снимает с него очки и кладет их на стол. Пока все внимательно разглядывают Йосси, Рейзл капает на платок немного жидкости для снятия макияжа. И быстро проводит ею по лицу Йосси.

– Что одни разрешают, – говорит она. – Другие запрещают.

Несколькими беспощадными движениями она снимает оставшийся макияж. Слезы Йосси ускоряют этот процесс.

– Сними платье, – говорит она, указывая на шкаф.

Пуримская шутка окончена. Гитти молча смывает нанесенные тени, Мойше ждет, пока Йосси переоденется.

– Так-то лучше, – говорит Рейзл, когда Йосси возвращается к ним снова в своих штанах. – А теперь идем. Пора слушать Мегилат Эстер.

Огонь

Компьютер у Рейзл в руках. Она в потайном углу библиотеки, где сейчас особенно пусто, потому что еще утро и почти все студенты на парах. У Рейзл тоже сейчас идет пара. Английский. Сегодня надо сдать работу. Которую она не написала. Пальцы дрожат, она сильнее вцепляется в ноутбук, чтобы унять дрожь. Открывает ноутбук. Закрывает. Открывает.

Создатель не помешает ей смотреть порно. Ни за что.

Рейзл теперь понимает, что такое склонность к злу, йецер хара, и почему раввины и ребецин всегда так этого боялись. С этим злом, внутренним, а-Шем не борется или не старается его побороть.

Почему а-Шем не встанет, не стукнет кулаком по столу, не крикнет: «Довольно!» Как тати кричит, когда теряет терпение – на протяжении всего года, не только в Песах[45] – «Дайену!». А-Шем мог бы сломать ее компьютер или вообще сломать интернет, чтобы не оставить ей даже возможности смотреть. А-Шем мог бы лишить ее зрения – ненадолго. А-Шем мог бы сделать так, чтобы шмуца вообще не существовало! У а-Шема столько возможностей помешать ей смотреть порно, но он ничего не делает.

Значит, не так уж это и плохо каждый день обжигать глаза этими телами. Не настолько плохо, чтобы а-Шем решил вмешаться.

Или же это очень плохо, но а-Шему все равно. Может, для а-Шема ее горе и проблемы не более чем жужжание мухи вдалеке.

Но в глубине души Рейзл знает, что а-Шему не все равно. Он просто ждет отклика Рейзл. Ей самой не хватает силы воли, тяги к добру. Рейзл откладывает ноутбук, отчаянно впивается руками в края столика и начинает молиться. «А-Шем, отведи мои глаза от этого, убери это из моих мыслей. Направь мое сердце к Тебе».

В этот день она ничего не смотрит. Убирает ноутбук в сумку и идет на занятия. Обещает профессору О’Доновану сдать работу завтра. Потом она возвращается в библиотеку, садится у входа, там, где больше всего народу. Рейзл намеренно позволяет глазам других студентов скользить по ней, изучать ее и принимает их осуждение – это жертвоприношение, чтобы не заходить в тайный интернет. Она достает из сумки архаичные приспособления: ручки и стопку тетрадных листов. Когда надо что-то печатать в ноутбуке, она отключает вай-фай. Дома за ужином она чувствует себя настоящим победителем. А-Шем с ней! Ее сердце облекает ее тело, защищая Рейзл снаружи, а а-Шем наполняет ее изнутри.

– Приляг, – говорит она мами после ужина. Мами пытается возразить, но Рейзл выводит ее из кухни, после чего перемывает всю посуду в мясной и молочной раковинах[46], чистит духовку, протирает холодильник. Все это – насвистывая: «В’таир либейну л’овдеху бэ-эмес». Очисть наши сердца, чтобы мы могли служить Тебе во правде.

Когда на кухне не остается ни пятнышка, Рейзл принимается за уроки – не за своим столом или на кровати, а прямо в кухне. Ноутбук она оставляет в сумке и пишет от руки. Для математических задач она берет калькулятор и бумагу в клетку. После полуночи, когда все уроки сделаны, Рейзл достает из шкафа Пятикнижие. В историях о великих раввинах, терзаемых склонностями ко злу, они боролись со своими помыслами не с помощью математики – они боролись словом а-Шема. Для того Моше Рабейну, наш великий учитель Моисей, и принес Тору с горы Синай – не только чтобы изучать ее днем, в иешиве, в паре с кем-то, или чтобы соревноваться, кто выучил больше названий всех частей Торы. Первая буква каждой недельной главы – цифра, огромное число, которое Рейзл выучила в начальной школе. Девочкой она была погружена в дневную Тору. Но Тора нужна и ночью. Книга-амулет, отгоняющая соблазны. Она открывает главу, где говорится о горящем кусте, странном диком растении, которое было объято пламенем, но не сгорало. Голос, зовущий Моше, зовет и Рейзл.

«Рейзл, Рейзл!»

«Я здесь».