Шри Ауробиндо. О себе

O Dearest, if the touch of common thingsCan taint our love or wither, let it die.The freest-hearted lark that soars and singsSoon after dawn amid a dew-brushed skyTakes song from love and knows well where love lies,Hid in the grass, the dear domestic nest,

The secret, splendid, common paradise.The strangest joys are not the loveliest.Passion far-sought is dead when it is foundBut love that’s born of intimate common thingsCries with a voice of splendour, with a soundThat over stranger feeling shakes and rings.The best of love, the highest ecstasy

Lies in the intimate touch of you and me.О дорогая! Если прикосновение обыденных вещейМожет запятнать нашу любовь или погубить, пусть она умрет.Жаворонок с вольным сердцем, тот, что парит и поетВскоре после зари среди росой омытого неба,Песнь берет от любви и хорошо знает, где она находится,

Спрятанная в траве, в родном домашнем гнезде,В потаенном, прекрасном, обычном раю.Самые необычные радости не есть самые приятные.Страсть, которой ищут издалека, умирает, когда ее обретают,Но любовь, которая рождается от сокровенных, обыкновенных вещей,Кричит [о себе] голосом красоты, тем звучанием,Которое перекрывает все чужие чувства и обнимает кольцом.

Самая прекрасная любовь, высочайший восторгЗаключены в сокровенном нашем касании.

Ответ: Шенкс – о Феб, что за имя! Сонет мне не полюбился, хотя он музыкальный, гладкий и хорошо срифмован. Чувство здесь довольно слащаво, одни строчки слабы, другие пережаты, как, например, двенадцатая. Не хватает самой поэзии, а там, где она всё же есть, какая-то она ни то ни сё: например, две начальные строчки третьей строфы великолепные, но две следующие, с криками и тресками, их тут же и портят. Точно так же в последней строфе: после первой многообещающей первой строчки вся строфа разочаровывает, так как в ней идея и чувство существуют сами по себе. Тем не менее, автор, безусловно, поэт, и сонет, пусть несовершенный, вполне заслуживает внимания.

12.06.1931

Тагор[291]

Тагор двигался к той же цели, что и мы, но своим путем – это самое главное, а конкретные ступени или этапы не имеют значения. Конкретное его место как поэта или пророка или кого-то там еще определят потомки, а нам нет необходимости торопиться с окончательным вердиктом. Вердикт, вынесенный сразу или в скором времени после его ухода, может оказаться очень неточным – нынешнее поколение, по-видимому, получает удовольствие, если топчет почти с нацистским садизмом своих предшественников, особенно непосредственных своих предшественников. Недавно я с интересом и удивлением прочел, что Наполеон был всего лишь хвастливым и заносчивым простофилей, а все его великие деяния совершили другие люди, и что Шекспир был «отнюдь не великий», да и почти все великие в большинстве своем были вовсе не так велики, как их рисовала с почтением и благоговением людская глупость темных прошлых веков! Какие тут шансы у Тагора? Но сегодняшняя несправедливость не вечна – в конце концов складывается умная и честная оценка, и она переживет всякие изменения времени.