Швейцарский счет

Алиса молчала, обреченно глядя в пол. Шарль подошел к террариуму, бросил туда змею и вернулся к Алисе:

– Та-ак, понятно. На помощь, значит, звала? И что? – угрожающе спросил он, закрывая окно: – Помогли? У, дрянь, – и он наотмашь ударил ее по лицу.

Алиса охнула и отвернулась.

– Смотри на меня, я сказал! После душа я переселю тебя в подвал. Пора заканчивать эту канитель.

Он повернулся, чтобы уйти, и в эту самую минуту раздался звонок в дверь. Шарль замер, у Алисы перехватило дыхание. Он молниеносно подскочил к Алисе, схватил валявшиеся на полу тряпки и снова забил ей рот, затем подошел к двери и прислушался. В дверь позвонили еще раз, потом еще, затем принялись барабанить. Алиса услышала мужской голос, что-то громко говоривший по-французски, она не понимала, что именно, разобрала только слово «полиция», сердце девушки учащенно забилось.

«Значит, соседка все же вызвала полицию! Меня спасут!», – она боялась верить. Столько раз обманувшаяся в своих надеждах, Алиса напряглась, превратившись в комок оголенных нервов. Она слышала, как заметался Герье, как на пол с грохотом посыпались какие-то вещи, через минуту бледный и разъяренный, с пистолетом в руке, он влетел в комнату, и сдавленным голосом произнес:

– Все, с-сука. Тебе конец!

Алиса даже испугаться не успела, как раздался громкий хлопок, грудь девушки обожгло нестерпимой болью, она слабо застонала, серенькое платье моментально набухало алой кровью, раздался еще один выстрел, и Алиса потеряла сознание…

Она не слышала, как во дворе раздались тревожные голоса, как с грохотом выбили входную дверь, и десятки ног затопали по дому, как остолбенели при виде возбужденных змей полицейские, как возле нее засуетились врачи скорой помощи, надевая кислородную маску и бережно укладывая на носилки.

Глава пятнадцатая

Очнувшись, она настороженно прислушалась к своим ощущениям: сильно болела грудь, дышать было тяжело, в носу мешали какие-то трубки, левая рука сильно онемела. Не открывая глаз, осторожно нащупала простыню, одеяло, значит, она в постели. Алиса с опаской приоткрыла глаза. Белый потолок, блекло-голубые стены, по левую сторону кровати металлический шест с закрепленными наверху прозрачными бутылями, в одной из которых, играя серебристыми пузырьками, весело булькала желтая жидкость. От стеклянного флакона к локтевому сгибу Алисы тянулась бесцветная трубка и заканчивалась толстой иглой, закрепленной в набухшей вене полоской белого пластыря. Рядом тревожно попискивал похожий на компьютер ящик с ползущими по монитору светящимися зигзагами.

«Капельница», – определила она, и сердце тревожно екнуло.

В свои девятнадцать она еще ни разу не лежала в больнице, и систему видела только по телевизору. Там в сериалах под аккомпанемент такого же монитора под капельницей умирали главные герои.

«Он стрелял в меня, – вспомнила она. – Я умираю», – пронеслось в голове, и Алиса жалобно застонала.

Заслышав стон, скучавший у окна комиссар полиции Лефевр, встрепенулся и подбежал к постели. Будучи человеком энергичным, он плохо переносил вынужденное безделье. Его взрывной темперамент, унаследованный от матери-француженки, не давал покоя в первую очередь ему самому. Подчиненные комиссара отлично знали, что ему не стоит перечить, начальник в гневе ревел, как тигр, швырялся папками и вел себя чрезвычайно буйно.

Алиса настороженно наблюдала, как невысокий седой мужчина с лохматыми бровями и в полицейской форме, засуетился вокруг ее постели. Он трижды придвигал и отодвигал стул, выбирая оптимальное расстояние для допроса потерпевшей, и, комментировал свои действия с такой скоростью, что казалось, будто он тренирует французские скороговорки. Несколько раз хватал девушку за запястье, пытаясь нащупать пульс, и тут же бросал, принимаясь рыться в карманах в поисках блокнота или ручки. Наконец, он приготовился к беседе и, попрыгав на стуле (точно сомневаясь в его надежности), представился и задал вопрос. Алиса, разбиравшаяся во французском не лучше, чем во вводимых ей лекарствах, поняла только, что дяденька из полиции и зовут его Лефевр. Комиссар несколько раз повторил один и тот же вопрос, сопровождая слова красноречивой жестикуляцией, но Алиса лишь беспомощно смотрела на него и виновато улыбалась, демонстрируя свою полную лингвистическую несостоятельность. Находчивый швейцарец тут же позвонил некоему господину Аксакову и что-то долго втолковывал последнему, время от времени ободряюще подмигивая больной.