Силы и престолы. Новая история Средних веков

Здесь мы не будем останавливаться на подробностях этих конфликтов и на участвовавших в них многочисленных внуках и правнуках Чингисхана. Нас больше интересует тот факт, что Монгольская империя, успешно функционировавшая на огромном пространстве в первой половине XIII в., оказалась не в состоянии сохранить целостность, когда под угрозой оказался ее основополагающий принцип – непоколебимая верность и подчинение власти единственного бесспорного лидера. Выдающаяся почтовая система, созданная при Угэдэе и позволявшая монгольским полководцам держать связь, находясь за тысячи миль друг от друга, стала бесполезной после того, как эти полководцы решили, что собственная выгода интересует их больше, чем устойчивость верховной власти хана и благо империи. Более того, монголы в каком-то смысле стали жертвами собственной высокой приспособляемости. Для наместников, отправленных в Китай, Среднюю Азию, Персию и русские степи, эти земли через пару поколений стали ближе, чем концепция единой монгольской державы. Одни предпочитали городскую жизнь существованию в войлочной юрте. Другие приняли местную религию, отказавшись от шаманизма в пользу тибетского буддизма или суннитского ислама. Пожалуй, это вполне естественно: даже могучая Римская империя не могла помешать своим региональным полководцам рано или поздно перенять местные обычаи. В XIII в. это означало, что империя Чингисхана не могла вечно оставаться монгольской.

Несмотря на все это, четыре ханства, возникшие в результате кризиса 1260 г., по любым меркам могли считаться могущественными державами. Первое и теоретически старшее из них располагалось в Китае и известно как Великая Юань (или империя Юань). Это государство основал Хубилай-хан в 1271 г., и оно было – или быстро стало – явно китайским по характеру и культуре, а его жители приняли конфуцианство и проявляли истинно китайскую склонность к техническим изобретениям. Хубилай перенес столицу из Каракорума в новый город, отстроенный рядом с руинами старой цзиньской крепости Чжунду. Новый мегаполис назывался Ханбалык, или Даду, и именно отсюда Хубилай и его потомки из династии Юань стремились распространить свою власть на Тибет, Корею, восточную часть России и Юго-Восточную Азию. Этот город до сих пор существует, и, хотя его внешний вид радикально изменился, в политике он играет такую же роль, как раньше. Мы называем его Пекином.

К западу от Великой Юань лежали еще три государства-преемника Монгольской империи. Чагатайское ханство (или Чагатайский улус), получившее такое название, потому что его правители были потомками второго сына Чингисхана, Чагатая, занимало большую часть Центральной Азии, от Алтайских гор на востоке до реки Окс (Амударья) на западе. Это ханство сохранило кочевой племенной уклад и отличалось крайней нестабильностью, а его правители нередко ссорились и враждовали между собой. В XIV в. оно раскололось, сократилось в размерах и превратилось в государственное образование под названием Моголистан. Кроме того, оно десятилетиями конфликтовало с монгольским Ильханатом (в русской историографии – государство Хулагуидов), основанным Хулагу и его потомками на территории, некогда принадлежавшей Персидской империи хорезмшахов.

Уничтожив халифат Аббасидов, обратив в руины Багдад и утвердив свое господство в Персии, Ираке, Сирии, Армении и западной половине Малой Азии, ильханы на некоторое время стали доминирующей силой на Ближнем Востоке. Из-за этого ими заинтересовались жители Запада – монголы естественным образом попали в политическую орбиту государств крестоносцев, и многие на Западе снова вспомнили старые фантазии о царе Давиде и принялись тешить себя самообманом, полагая, что монголов можно превратить в слуг Христовых. В 1262 г. Людовик IX Французский, прочитав рассказ Гильома Рубрука о его путешествии в Каракорум, предложил ильхану Хулагу полуфантастический проект христианско-монгольского союза против новых исламских правителей Египта, мамлюков. Хулагу немного подыграл этой фантазии и попутно похвастался Людовику, что недавно избавил Сирию от ассасинов – затворнической шиитской секты, члены которой скрывались в горах и прославились внезапными террористическими нападениями на политических лидеров региона, независимо от их конфессии. В письме он называл себя «ревностный гонитель вероломных сарацинских народов, друг и защитник христианской веры, неутомимый враг врагов и верный друг друзей» и поклялся Людовику, что уничтожит мамлюков, которых презрительно назвал «трусливыми псами вавилонскими»[641].