Силы и престолы. Новая история Средних веков

Одним из таких князей был русский герой Александр Невский, великий князь Киевский и Владимирский (ум. 1263), в середине XVI в. канонизированный Русской православной церковью. Невский поддерживал прекрасные отношения с ханом Золотой Орды Сартаком, старшим сыном Батыя, видя в нем важного союзника в борьбе с христианскими армиями из Швеции и Германии, которые вторгались на его территории и стремились втянуть его в орбиту влияния римской церкви. Эта дружба ставила политический прагматизм выше религиозной солидарности в эпоху Крестовых походов, когда христианам и мусульманам далеко не всегда удавалось найти общий язык. И в этом не было ничего необычного. Ужас монгольского нашествия постепенно изгладился, и с середины XIII в. между Золотой Ордой и русскими князьями установились сравнительно спокойные взаимоотношения: монголы брали дань и забирали часть мужского населения для службы в своем войске, а взамен сохраняли среди князей мир, позволяли им пользоваться преимуществами прибыльных торговых сетей и защищали от врагов с Запада. Для сравнения: в тот же период ханы Золотой Орды нередко враждовали и воевали со своими монгольскими родичами из Ильханата, которые мешали их территориальным претензиям на Кавказе и оспаривали у них право контролировать торговый трафик на разных участках Великого шелкового пути. Это причудливое положение вещей, при котором монголы сражались с монголами, но благоволили иноземным князьям, во многих отношениях противоречило всему, за что боролся Чингисхан. Медленно, но верно междоусобная вражда монголов положила конец империи, которая когда-то была бичом всего мира.

Последний хан

Примерно через сто лет после смерти Чингисхана, в 1336 г. (или чуть раньше), в тюркском кочевом племени на территории современного Узбекистана родился последний из великих монгольских завоевателей. Он отличался поразительным умом, военным талантом и физической силой (хотя навсегда остался калекой после юношеской авантюры, в которой был ранен стрелами в правую ногу и руку). Его звали Тимур – иногда его называли Хромой Тимур, или Тамерлан, и хотя этот человек не был связан с Чингисханом, он сделал для возвращения мира под монгольское иго больше, чем любой другой правитель до и после него.

В 1360-х гг., к тому времени, когда Тамерлан возмужал, бывшая Монгольская империя представляла собой ряд разрозненных государственных образований в разной степени упадка. Как мы увидим в главе 13, волны чумы, начавшиеся с эпидемии Черной смерти, поразили монгольские государства с такой же силой, как все остальные государства мира. Это была не единственная проблема четырех великих ханств. На Дальнем Востоке правители династии Юань окончательно отошли от не склонной к излишествам, агрессивной культуры степных кочевников и превратились в обыкновенных китайских самодержцев: деспотичных, чрезмерно подозрительных, безнадежно погрязших в гнусностях и дворцовом разврате. Долгое и крайне кровопролитное восстание Красных повязок, продолжавшееся с 1351 по 1368 г., уничтожило империю Юань как региональную державу. В 1368 г. к власти пришла новая династия – Мин. Выжившие представители Юань бежали обратно в монгольские степи, и до XVII в. там существовало маленькое и ничем не примечательное окраинное государство Северная Юань. Похожие процессы происходили и в других великих ханствах. В Персии монгольский Ильханат к 1330-м гг. превратился в лоскутное одеяло из мелких вотчин военных вождей, а последний законный ильхан умер в 1335 г. – примерно в то же время, когда родился Тамерлан[645]

. Золотую Орду сотрясали бесконечные внутренние распри. Чагатайский улус, место рождения Тамерлана, по сути, распался на части. Если бы Чингисхан, Угэдэй или даже Хубилай-хан увидели это, они не поверили бы своим глазам. Государства, наследовавшие Монгольской империи, даже отдаленно не напоминали сверхдержаву, в состав которой когда-то входили.

Но Тамерлан смог, хотя и ненадолго, повернуть время вспять. За несколько десятков лет, с 1360 г., когда он впервые вышел на поле боя, до начала XV в., когда он умер, Тамерлан собрал осколки великой Монгольской империи и связал их воедино своей личной властью. Он шел к превосходству хорошо известным путем. Возвысившись в племенном обществе Средней Азии благодаря военному искусству и дипломатическому таланту, Тамерлан вскоре устремил взор вовне. Он собрал и вдохновил огромную многонациональную армию, которая пронеслась по окрестным землям, терроризируя всех, кто отказывался немедленно подчиниться. В оправдание агрессии Тамерлан ссылался на историю: хотя сам он не был потомком Чингисхана, от старого хана вели свой род две из четырех десятков его жен и наложниц. Тамерлан настаивал, что это дает ему право восстановить империю, когда-то собранную стариком. Он называл себя зятем (куругэн) Чингисхана, и, хотя сам не был ханом (он утверждал, что лишь исполняет волю марионеточных ханов Средней Азии), он носил титул великого эмира и держался с царственной властностью монгольского вельможи[646].