Читаем Синдик полностью

— Няма да имаш проблеми с това море — подхвърли деловито Ван Делен. Той се мъчеше да се сети за някоя подходяща фраза, с която да покаже, че оценява опасността, в която се впускаше Гринел без никакви други средства, освен бърза мисъл, „вълшебен“ пръстен, и чифт револвери. Но всичко, което се въртеше в главата му, беше: Благодаря на Господа, че се отървавам от този проклет малък социократ. Той би ме убил някой ден, стига да има възможност и нулеви шансове да бъде открит. Благодаря на Господа, че съм конституционист. Ние не се занимаваме с такива неща — или може би се занимаваме? Никой никога нищо не ми казва. Скапан водач на подводница. А този малък проклетник ще стане адмирал един ден. Но и моето момче ще бъде адмирал. И то е умник като майка си.

Гринел се усмихна и каза:

— Сега е моментът, нали?

— Моля? — попита Ван Делен. — О, да, разбирам. Ей, Чък! — повика моряка. — Разпечатай капсулата на командира. Предай да се приготви за издигане.

Командирът се намести, пухтейки, в капсулата и изръмжа на отговарящия за склада:

— Сигурен ли си, че това нещо е току-що разпечатано? Вече изглежда лепкаво.

— Видях да го разпечатват със собствените си очи точно преди три минути — отвърна нахакано морякът. — Ще става все по-лепкаво, ако продължаваме да дрънкаме. Имате — той погледна към хронометъра си — още седемнадесет минути. Хайде вече да ви затварям.

Командирът се сви на кълбо, отправяйки последен поглед към лицето на дърдоркото, което вече беше запомнил завинаги. Люкът щракна. Някой ден, някой щастлив ден, този нахал ще съжалява за думите си. Той даде знак че е готов на Ван Делен, който махна леко и се усмихна едва-едва. Трима души от екипажа заключиха капсулата и я нагласиха за изстрелване.

Бум!

Капсулата се стрелна през люка и изскочи на повърхността. Цветът й автоматично се промени до цвета на околната вода. Гринел побутна лоста за управление, като го насочи към брега и завъртя манивелата на витлото. Трябваше да бърза; капсулата — кормилото, манивелата, маховикът и всичко останало — щяха да се разтворят след около петнадесет минути. Неговата работа беше да стигне до брега, преди това да се случи.

На брега той щеше да бъде на практика свободен агент с максимални пълномощия и най-общи задачи до 15 януари. След това задачите му щяха да станат по-конкретни.

III.

Чарлз Орсино се гърчеше на стола.

— Чичо — молеше се.

— Да — злорадстваше Ф. У. Тейлър, — наричаха стария Амадео и неговите хора престъпници. Наричаха ги контрабандисти, когато доставяха алкохол на хората, без да ги е грижа за държавния дълг или високите данъци. Наричаха ги черноборсаджии, когато продаваха евтино масло на Юга и евтин маргарин на Севера. Наричаха ги измамници, когато продаваха изгодно цигари и билети за обществения транспорт. Наричаха ги пирати, когато изтръгваха стоки от гърчещата се под ударите на инфлацията верига от посредници и ги доставяха на разумни цени на потребителите. Те бяха престъпниците. Банкерите бяха стълбовете на обществото. Сега тези банкери, които властваха над народите, чиято дума се приемаше за „глас свише“, които смятаха, че само луд би допуснал да загуби доверието им, продукт на своето време — може би най-добрият който то е могло да създаде…

* * *

Отец Амброзиус оглозга парче солена херинга, избърса ръцете си, разрови се из боклуците в сандъка и измъкна гъше перо и лист пергамент. Енергично разтърка с гъба, напоена с оцет, написаното на пергамента и със задоволство установи, че то се изтрива лесно, оставяйки чиста повърхност, върху която би могъл да нахвърли бележки по проповедта си. Отряза перото и го цепна, докато чакаше пергаментът да изсъхне, питайки се небрежно какво ли всъщност е изтрил. (Това беше последното оцеляло копие на „Аналите“ на Тацит, VII, i-v.)

А сега на работа. Проповедта трябваше да бъде изнесена в Неделята на Шестдесетница, началото на тържествата за Велики пости. Умът на отец Амброзиус се луташе в търсене на думите. Велики пости… солена херинга… покаянието… смъртните грехове… алчността… лихварството… неплатените такси за запазените места в църквата… дебелоглавият млад сър Балдуин и порутеният замък на хълма… солена херинга сега и per saeculae saeculorum (во веки веков), освен ако сър Балдуин не си плати запазеното място в черквата.

В този момент сър Балдуин влезе наперено в килията. Отец Амброзиус благовъзпитано се надигна и промърмори с известна неискреност:

— Pax vobiscum. (Мир вам).

— А? — запита сър Балдуин, а глуповатите му сини очи се изцъклиха, когато погледна зад гърба си. — О, имаш мене предвид, отче. Знаеш, не е добре да говориш с мене на латински. Аз говоря езика на крал Норман. Искам да кажа, ако е достатъчно добър за Негово Височество Ричард, то е достатъчно добър и за мене, нали така? Сега, с какво мога да ти бъда полезен, отче?

Отец Амброзиус меко му напомни:

— Вие дойдохте да ме видите, сър Балдуин.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Радуга в небе
Радуга в небе

Произведения выдающегося английского писателя Дэвида Герберта Лоуренса — романы, повести, путевые очерки и эссе — составляют неотъемлемую часть литературы XX века. В настоящее собрание сочинений включены как всемирно известные романы, так и издающиеся впервые на русском языке. В четвертый том вошел роман «Радуга в небе», который публикуется в новом переводе. Осознать степень подлинного новаторства «Радуги» соотечественникам Д. Г. Лоуренса довелось лишь спустя десятилетия. Упорное неприятие романа британской критикой смог поколебать лишь Фрэнк Реймонд Ливис, напечатавший в середине века ряд содержательных статей о «Радуге» на страницах литературного журнала «Скрутини»; позднее это произведение заняло видное место в его монографии «Д. Г. Лоуренс-романист». На рубеже 1900-х по обе стороны Атлантики происходит знаменательная переоценка романа; в 1970−1980-е годы «Радугу», наряду с ее тематическим продолжением — романом «Влюбленные женщины», единодушно признают шедевром лоуренсовской прозы.

Дэвид Герберт Лоуренс

Проза / Классическая проза
Тайная слава
Тайная слава

«Где-то существует совершенно иной мир, и его язык именуется поэзией», — писал Артур Мейчен (1863–1947) в одном из последних эссе, словно формулируя свое творческое кредо, ибо все произведения этого английского писателя проникнуты неизбывной ностальгией по иной реальности, принципиально несовместимой с современной материалистической цивилизацией. Со всей очевидностью свидетельствуя о полярной противоположности этих двух миров, настоящий том, в который вошли никогда раньше не публиковавшиеся на русском языке (за исключением «Трех самозванцев») повести и романы, является логическим продолжением изданного ранее в коллекции «Гримуар» сборника избранных произведений писателя «Сад Аваллона». Сразу оговоримся, редакция ставила своей целью представить А. Мейчена прежде всего как писателя-адепта, с 1889 г. инициированного в Храм Исиды-Урании Герметического ордена Золотой Зари, этим обстоятельством и продиктованы особенности данного состава, в основу которого положен отнюдь не хронологический принцип. Всегда черпавший вдохновение в традиционных кельтских культах, валлийских апокрифических преданиях и средневековой христианской мистике, А. Мейчен в своем творчестве столь последовательно воплощал герметическую орденскую символику Золотой Зари, что многих современников это приводило в недоумение, а «широкая читательская аудитория», шокированная странными произведениями, в которых слишком явственно слышны отголоски мрачных друидических ритуалов и проникнутых гностическим духом доктрин, считала их автора «непристойно мятежным». Впрочем, А. Мейчен, чье творчество являлось, по существу, тайным восстанием против современного мира, и не скрывал, что «вечный поиск неизведанного, изначально присущая человеку страсть, уводящая в бесконечность» заставляет его чувствовать себя в обществе «благоразумных» обывателей изгоем, одиноким странником, который «поднимает глаза к небу, напрягает зрение и вглядывается через океаны в поисках счастливых легендарных островов, в поисках Аваллона, где никогда не заходит солнце».

Артур Ллевелин Мэйчен

Классическая проза