Sindroma unicuma. Finalizi

По предварительной договоренности с Вивой я появилась у нее с обновками, приобретенными к фотосессии. На этот раз девица колдовала над моей внешностью значительно короче по времени, чем перед приемом "Лица года" — всего-то два часа. Подумаешь! Но когда позвонил Мэл, я занималась тем, что разглядывала себя в зеркало трюмо и душераздирающе вздыхала, словно лицо в отражении принадлежало не мне, а богине, спустившейся с небес. Сегодня Вива не стала возводить сногсшибающе убийственную красоту. "Изображу попроще" — предупредила меня, — "не то Мелёшин испугается, когда снимешь макияж". Вот за что я начинаю любить свою стилистку, так это за то, что она режет правду-матку без стеснения, что очень полезно. Правда опускает с небес на землю и позволяет смотреть трезвым взглядом на действительность.

Платье с вышивкой, чулки, туфли со шнуровкой, янтарные бусы с браслетом, плащ, шарфик, перчатки, сумочка на плечо… Всё, я готова, расцелуйте меня на прощание. С боя не вернусь.

Вернулась. И не померла. Судя по остолбенелой реакции, впечатлила Мэла, ожидавшего меня на лестнице. Да-с, книжечка-то с секретами, — задрала я подбородок, уцепившись за подставленный локоть.

Дойдя до ворот, Мэл помог мне усесться в "Турбу", завел двигатель, но не спешил выезжать со стоянки.

— Палена… — сказал хрипло и прокхыкался, прочищая горло.

— Что?

— Ничего. Не бойся. Всё пройдет как по маслу.

Я и не боюсь. Разве что руки мелко дрожат, и в живот раздулся от двух литров успокоительных капель.

— Забыл кое о чем, — встрепенулся Мэл и достал из внутреннего кармана пиджака пластиковую карточку, похожую на ту, что выдали ему работодатели. — Это тебе. На личные расходы.

— Зачем? — задала я наиглупейший вопрос в мире.

— Как зачем? Женщинам приходится тратиться на всякие мелочи… — он застопорился, подыскивая нужные слова. — На помаду… На что еще?.. На крем… На чулки… Ну, не знаю! В общем, на разные женские пшики.

— Откуда? — продолжали тормозить мои извилины.

— Перекинул часть денег с аванса. Пока что будет пять тысяч еженедельно. Потерпи, Эва, потом станет полегче.

"Полегче" означает побольше?! Побольше, чем пять тысяч?! Пять штукарей на мелочи каждую неделю?! На ластики и карандаши?! Ой, нет, на тушь и заколки для волос?! И это помимо трат на продукты, одежду, хозяйственные вещи и прочих внеплановых расходов, легших на плечи Мэла?!

— Не могу, — замотала головой. Не хочу быть дармоедкой. Кошмар! Получается, я страшнее петли на шее. Мэл отвечает за меня. Одновременно учась и работая, он тянется изо всех сил, потому что живет с дочкой министра, а ту нужно содержать и не абы как, а по полной программе. Ощущаю себя тяжеленным кораблем, который волочит, надрываясь, бурлак — никто иной как Мэл.

— Можешь. И примешь.

— Не могу. Так нельзя. Я беспокоюсь за тебя. Получится ли одновременно учиться и работать? А мы уже начали тратить аванс. И ты балуешь меня. Пять тысяч — большие деньги. Самое страшное, что я начинаю привыкать к нулям.

— Привыкай на здоровье. У нас все получится, — сказал Мэл. — И ты возьмешь карточку. Так принято. — Видя мое упрямство, он добавил тоном учителя, в сотый раз объясняющего ученику прописную истину: — Ну, почему ты не хочешь понять? Мой статус возрастет, если я докажу, что могу отвечать за тебя. Чем выше статус, тем значимей связи. Меняется отношение окружающих. Они видят, что со мной можно иметь дела. Я — не пацан, который прячется за чьей-то спиной и громкой фамилией. Помоги мне, Эва. Не вредничай. Я рассчитываю на твою поддержку.

Мэл знал, куда и как бить. Так что карточку пришлось взять, но с поджатыми губами. Всё-таки дебильные у них порядки. Женщины — бесправные существа. Часть интерьера. Их выбирают, словно породистых кобыл для конюшни. Расчесывают им хвосты, моют холку, заплетают гриву в косы, набивают подковы с бриллиантами, украшают дорогими попонами и сбруями. Зачем? А затем, что назначение любой кобылки — дать потомство. Принести жеребят-аристократов.

Мэл по-прежнему мыслит иными категориями. Или я мыслю по-старому, по-крыскиному? Пять тысяч — нереально большая сумма для еженедельных трат на носовые платочки. Наверное, это должны быть всем платкам платки: из тончайшего батиста, с ручной вышивкой и умопомрачительными вис- улучшениями.

Чтобы не опоздать к назначенному времени, Мэл гнал машину по скоростным трассам. Он не петлял и не путался, потому как точно представлял направление.

— Тебе нравится жить в столице? — поинтересовалась я, глядя в окно автомобиля на городской пейзаж из высоток и необычных архитектурных строений. Туннели закрытых пешеходных переходов мелькали над дорогой. Апрельское солнце царапало краем диска крыши домов. Теперь вечерело гораздо позже, чем зимой, потому что траектория светила на небосводе поднялась выше.

— Я родился здесь и вырос, — ответил Мэл, не отрываясь от трассы. Стрелка спидометра трепетала на отметке "190", но в салоне не чувствовалась бешеная скорость.

Окраины сменились парковой зоной, и оживленная дорога осталась в стороне. Мэл, затормозив, свернул влево и остановился под невысокой аркой.