Сингарелла

«…Следующим вечером, когда Афанаса еще не было дома, Лариса по секрету поведала Гертруде, что совершила великий грех — влюбилась в женатого мужчину, который ответил ей взаимностью… На что понятливая Гертруда сказала:

— Ну, что ж тут такого, Лариса? Подумаешь!.. Не казнись: любовь есть любовь!

Лариса заметила, что эта новость, как и планировалось, обрадовала соседку: потенциальная соперница грозилась перестать быть таковой, к тому же, если Лариса и ее мужчина определятся с жильем, то Афанас и Гертруда, наконец, заживут полноценной супружеской жизнью в отдельном гнездышке.

— Лариса, — проникновенно начала Гертруда, покачивая головой-яблоком в бигудях и закатывая глаза, — любовь это святое. Будет большой ошибкой, если вы с ним потянете резинку. Нужно решать сразу и навсегда. Иначе потом будет труднее. И тебе в первую очередь. Мужчины, ты ведь знаешь, быстро избаловываются. Бывает, и в семье живут, и погуливают — все удобства и удовольствия. Роль любовницы, без серьезных решений, унизительна…

„Растаявшая“ Лариса решила поведать понятливой собеседнице причину собственного решительного продвижения на ниву любви. Оказывается, на действия ее поощряет… трогательно-непосредственное поведение Гертруды и Афанасия после „отбоя“, — оно будит в Ларисе дремлющие чувства, оно напоминает ей о своем высоком предназначении… И так далее.

— Ну, вот видишь!.. — глубокомысленно прошептала польщенная Гертруда. — Я даже „химку“ не делаю, мучаюсь с бигудями. Потому что Афанас любит все натуральное…

Ларисе выпало еще много выслушать в тот вечер о пользе кардинальных решений и непосредственного поведения, если под ними серьезный фундамент — любовь. А ночью супруги как с цепи сорвались: слово „ништяк“ Гертруда уже не шептала, а, казалось, прикрикивала, ни разу не удостоившись „дуры“. Несколько раз она кокетливо выговорила слово „бигуди“…

Но Лариса в эту ночь на удивление быстро уснула и даже, как ей показалось утром, пробудилась отдохнувшей.

На следующий вечер Лариса привела в свою комнату меня, своего избранника (которого Афанас и Гертруда никогда до этого не видели: во-первых, комбинат огромный, во-вторых, я работал на дальнем объекте с выездами на трассу).

— Я привела тебя познакомиться с моими сожителями и одновременно друзьями, которые понимают меня, как никто, — сказала она мне, красному, как рак, от неподдельного смущения.

Сказала и потупилась.