Синие цветы I: Анна

Я не знаю, насколько прав Науэль, и прав ли вообще, но не могу позволить себе выяснять это дальше и молча вгрызаюсь в лайм. Он такой кислый, что я зажмуриваюсь. Сквозь выступившие слезы я смотрю на Науэля, погруженного в хмурые раздумья. Я не согласна с ним, но и не осуждаю его. Я догадываюсь, что он не очень-то счастлив в жизни, а, может, даже несчастен, и тянусь к его руке, лежащей на столе. В этот момент Науэль замечает знакомого и поднимается на ноги. Я наблюдаю за их разговором и отпиваю из бокала. Науэль улыбается собеседнику – тепло, но не весело. Тот проводит по его щеке кончиками пальцев, и Науэль подается ему навстречу, словно кошка, истосковавшаяся по ласке. На секунду он кажется мягким, чувствительным человеком, каким, как я уже знаю, не является. Тем не менее тяжесть в моей груди расходится.

Нужно отвлечься от всего, забыть о прошлом и будущем, как, похоже, они все тут сделали. Они будто в трансе. Странно, но после рассказанного Науэлем местная публика кажется более… человечной, что ли. Такие же обычные, уязвимые люди, и у каждого свое несчастье, поджидающее снаружи, как приставучая бродячая собака. Я отодвигаю от себя грусть, предрассудки, сомнения, рассуждения и попытки моральной оценки, и мне становится совсем легко.

Цвет воздуха блекло-синий, но скоро меняется. В лилово-розовом я падаю в стол лицом и плачу. Стол пахнет лаймом и сигаретами. Кто-то проводит ладонью по моим волосам – ласково, с сочувствием. Я поднимаю голову, пытаясь понять, кто это сделал, но все поблизости поглощены собой и одновременно растворены в пространстве, отсутствуют на своем месте и присутствуют в любой точке зала. В моих костях пульсирует музыка. И я улыбаюсь.

***

– Все в порядке, – повторил Науэль непривычно ласково. Он стер слезы с моих щек и, запустив пальцы мне под волосы, мягко обхватил мой затылок. Я прижалась лицом к его груди, все еще вздрагивая.

Подошедший Фейерверк легонько похлопал меня по плечу.

– Что случилось?

– Анне что-то почудилось, – объяснил Науэль.

– Бедняжка, – Фейерверк погладил меня по голове. – Ты так кричала, что у нас сердца перевернулись.

– Тебе лучше? – спросил Науэль.

– Да.

– Не тошнит?

– Вроде бы уже нет.

– Пойдем к дому?

– Только не отпускай меня, я упаду.

– Не отпущу.

На поляне угасали последние огоньки. На всякий случай Фейерверк затоптал их. Потрясение должно было меня отрезвить, но вместо этого лишило последних сил. Если бы Науэль оставил меня, я бы просто рухнула под ближайшим деревом.

– Мне стыдно, – сказал Фейерверк, когда, наконец, мы добрались до дома. – Мы не должны были так спаивать бедную девушку.

– Подозреваю, бедная девушка была бы в страшной обиде, реши мы заспиртовать себя без нее, – возразил Науэль. – Анна, как насчет спать?

– Нет! – я рухнула на стул и снизу жалобно посмотрела на Науэля. – Я лучше посижу пока здесь.

– Тебя шатает.

– Пусть шатает дальше.

Он не стал со мной спорить, просто дал мне стакан воды и сел на соседний стул.

– Ты так и не объяснил мне, что заставило вас сорваться с места, – обратился к нему Фейерверк. Я закрыла глаза, но слышала, как звякнуло горлышко бутылки о край кружки Фейерверка. Науэль с плеском бросил в чашку кубики сахара. Эти двое еще как-то умудряются пить…

– Я ввязался в неприятную историю.

– Как всегда, – рассмеялся Фейерверк.

– Как ни странно, в этот раз обошлось без моей инициативы.