Сирийские мистики о любви, страхе, гневе и радости

Максим: Да. В книгах Ветхого Завета от Второзакония и до Четвертой книги Царств, все события развиваются по классической схеме: народ служит Богу – Бог народу помогает – народ забывает Бога – Бог посылает ему бедствия – народ вспоминает Бога и начинает ему служить – Бог помогает народу – и так далее. То есть ответ на вопрос о природе зла очень простой: поступаешь праведно – у тебя все хорошо, поступаешь нечестиво – у тебя все плохо. Соответственно, если с тобой случилось что-то плохое, это наказание за твои грехи.

Филипп: Пожалуйста, скажите, что и по этому поводу сирийские мистики думали иначе.

Максим: Они были с таким взглядом категорически не согласны. И, можно сказать, яростно на эту тему спорили.

Филипп: Хотя мы только что говорили, что Исаак Сирин запрещал читать фейсбук того времени и просил не участвовать в спорах.

Максим: Да, но когда Сирин сталкивался с тем, что его особенно возмущало, у него включался настоящий полемический задор. Идею, что на любовь Бога к миру может что-то повлиять, что Бог может за что-то мстить или наказывать, он считал страшным кощунством. «Хотя и было, когда не было творенья, но никогда не было, чтобы Бог не имел бы Своей любви к нему», – писал он[66]. А Иосиф Хаззайа, представитель следующего поколения сирийских мистиков, говорил, что он взвесил на весах божественную любовь и божественную справедливость и любовь оказалась как гора, а справедливость – как песчинка[67].

Филипп: Как это хорошо сказано. Но ведь и в Книге Иова подвергается сомнению железобетонная парадигма справедливого воздаяния за грехи?

Максим: Да, в Книге Иова как бы три группы участников. С одной стороны, это Иов, который предъявляет Богу претензию: «Почему я страдаю? Я не делал ничего плохого, эти бедствия не могут быть наказанием мне». Иов протестует, он требует от Бога ответа. Вместе с тем он не обвиняет Бога, но прославляет его, не соглашаясь при этом с классической концепцией воздаяния. Есть три его друга, которые говорят в духе правильного семинарского катехизиса.

Филипп: Если бы они учились в духовной академии, они бы окончили ее с отличием?

Максим: Да, это идеально правильный религиозный подход. Один говорит, что Бог посылает испытания с какой-то определенной целью, другой – что Бог праведника никогда не оставит, третий – что Бог воздает за тайные грехи. Последнее особенно хорошо укладывается в классическое православное представление, что человек грешен насквозь – даже если он сам не видит своих грехов, внутри у него все мысли испорчены.

Филипп: Мне кажется, человеку часто хочется найти прямое объяснение, почему в мире так много зла. Возможно, это потому, что мысль ищет выхода из этого огромного страшного вопроса, как вы думаете?

Максим: Думаю, да. А еще я думаю, что вопрос о природе зла можно сузить до вопроса «Можно ли спать спокойно?». И если мы считаем, что зло – например, аресты невинных людей, или политические преследования, или войны, или какие-либо другие катастрофы – люди претерпевают за свои грехи, то мы можем спать спокойно. Мир объяснен, все понятно. Если нет, значит, спать спокойно я не могу, подразумевается, что я должен что-то делать. Не всегда понятно, что именно, но спокойно спать не могу. Друзья Иова выстраивают безупречное теологическое объяснение его несчастий. Иов с ними спорит. И тут появляется еще один участник – Бог[68]. И он друзей этих всех отсылает (чтобы не сказать посылает) с такой речью: вы говорите про меня бессмысленные слова

[69]. А перед этим Бог начинает спорить с Иовом и задавать ему вопросы, которые, казалось бы, к делу отношения не имеют. Он говорит: я тебя буду спрашивать, ты мне отвечай. И он рассказывает ему про творение неба и земли, про созвездия, про Левиафана, про Бегемота. Кстати, «бегемот» – это древнееврейское слово бегема (bәhēmā) – «животное», «домашнее животное», а «бегемот» – это форма множественного числа, то есть какое-то очень крутое животное. Бог говорит, что он сотворил много вещей, которые Иов не в состоянии объяснить. И катарсис происходит, когда Иов ему отвечает: «Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле»[70]

.

Филипп: А что здесь имеется в виду? Где ответ на вопрос, почему он страдает?

Максим: Он не получил буквального ответа, но пережил то, что Бог действительно выше его понимания, и, самое главное, встретился с ним. Книга Иова заканчивается такой черной дырой, за которой ответ, но эту дыру Иов в себе открывает.

Филипп: Интересно, что и книга Феликса Светова заканчивается черной дырой на иконе.

Максим: На иконе даже? Невероятно. В данном случае тоже ведь черная дыра – на восприятии Бога, если угодно.

Филипп: То есть получается, что ответ – в отсутствии ответа. Ты принимаешь это и в таком случае можешь заснуть спокойно?

Максим: Не можешь заснуть спокойно.