Сирийские мистики о любви, страхе, гневе и радости

Максим: Давайте сначала вернемся к Евагрию. Он считает, что гневной частью души можно управлять при помощи добродетели, которая называется мужество (по-гречески это андрейя, ἀνδρεία, а по-сирийски – хайельфануфа, ḥayyelṯānūṯā). Всего Евагрий перечисляет четыре добродетели в таком порядке: благоразумие, мужество, целомудрие и справедливость. Это не его изобретение.

Филипп: А древних греков.

Максим: Да, это тоже традиция, унаследованная от Платона[60]. Евагрий дает нам свое специфическое понимание и говорит, что мужество – это основа всего, а трусость – это порок. То есть для евагрианской аскетики, для его исследования понятия дисциплины трусость – это болезнь, она преодолевается воспитанием в себе яростной части души – той самой, которой свойственны гнев и истерика. И вот я подумал: когда у меня возникает соблазн разозлиться на автобус, на детей или на что-то еще, ведь это хороший евагрианский тренажер. Если я сумею сдержать свой гнев в малом, то тем самым смогу преодолеть свою тревогу и трусость в каких-то более сложных ситуациях.

Филипп: Евагрианский тренажер – это отличное изобретение. Максим, давайте себе представим такую ситуацию: Иосиф Хаззайа или кто-нибудь из его современников заходит в сегодняшний фейсбук. Он читает посты и комментарии, где люди бесконечно спорят обо всем – от прививок до домашнего насилия (хотя чего тут спорить!), от грудного вскармливания до эмиграции. Он что-то по этому поводу испытывает или его это все совсем не волнует?

Максим: Сирийские мистики жили в похожей ситуации.

Филипп: В каком смысле?

Максим: У них не было фейсбука, но у них были холиварные новости и были носители информации, по которым они передавались. В частности, мистики жили в эпоху страшных споров о количестве природ во Христе, то есть в каком смысле Христос – Бог, а в каком – человек. Для наших современников эти споры покажутся незначительными или, по крайней мере, очень абстрактными. Но этот вопрос, можно сказать, приводил к дроблению империй. Это те же самые споры в фейсбуке, которым нет конца. Спор в фейсбуке часто превращается в такой всплеск эмоций, который не имеет рационального выхода. Исаак Сирин по этому поводу прямо говорит: не читай тексты о спорах между вероучениями, не читай полемические тексты вообще.

Филипп: То есть просто выпиливайся из фейсбука.

Максим: С их точки зрения – отключайся от подписки на эти новости, потому что тебя охватывает гнев, выхода которому ты не найдешь.

Филипп: Но если все-таки речь не о бесконечных спорах в фейсбуке, а о действительно ужасных новостях. Например, сирийский мистик читает о том, как нескольких молодых людей, вышедших на мирные акции протеста, закатывают на многолетние сроки, так что у всякого, кто слышит об этом, волосы шевелятся на голове. И мистик видит наши реакции на такие новости: «Так не может быть», «Это чудовищно», «Будьте вы прокляты». Когда я такое читаю, меня охватывает ярость, и я не знаю, что с ней делать. А как сирийский мистик может прочитать эту новость? Что с ним произойдет в этот момент?

Максим: Если наш герой только начинает свой путь, он, очевидно, испытывает гнев и, памятуя о наставлениях Исаака Сирина, Иосифа Хаззайи и Евагрия, выдерживает паузу, чтобы не поддаться сиюминутной реакции. Какое-то время он проводит в молитве. Знаете, сирийские мистики большое значение придавали псалмам, а в псалмах есть много резких, откровенных фраз, в которых боль, обида, негодование горюющего человека выражаются прямо, без приукрашиваний[61]. А если наш герой – сам Иосиф Хаззайа, то я представляю себе такую картину. Его, скорее всего, не охватывает чувство ярости. Вместе с тем он видит ситуацию, которая требует реакции. Иосиф Хаззайа был церковным раббаном, то есть учителем (как рабби у иудеев), наставником монахов, и в разное время он был настоятелем двух монастырей, таким мистиком-администратором. Я могу представить себе, как он посылает письмо католикосу – патриарху Церкви Востока – с просьбой заступиться за этого человека перед исламскими правителями. Мы не знаем о таких случаях в жизни Иосифа, но вот Исаак Сирин описывает ситуацию, когда к уединенно живущему монаху приходят люди, желающие наказать преступника смертью. И Исаак Сирин побуждает такого монаха сделать все, чтобы смертная казнь не состоялась.

Филипп: А что мог сделать монах в этом случае?