Сюжет Бабеля

И изобилие — любви, еды, жизни... Так, как в рассказе «Отец»:

«беременные бабы наливались всякой всячиной, как коровье вымя наливается на пастбище розовым молоком весны, и в это время мужья их один за другим приходили с работы. Мужья бранчливых жен отжимали под водопроводным краном всклокоченные свои бороды и уступали потом место горбатым старухам. Старухи купали в корытах жирных младенцев, они шлепали внуков по сияющим ягодицам и заворачивали их в поношенные свои юбки. <...> жизнь Молдаванки, щедрой нашей матери, - жизнь, набитую сосущими младенцами, сохнущим тряпьем и брачными ночами, полными пригородного шику и солдатской неутомимости».

Но это не только Молдаванка — раскроем книгу «Исход» (1:8-9, 13-19):

«И восстал в Египте новый царь, который не знал Иосифа, и сказал народу своему: вот, народ сынов Израилевых многочислен и сильнее нас <...> И потому Египтяне с жестокостью принуждали сынов Израилевых к работам и делали жизнь их горькою оттяжкой работы над глиною и кирпичами и от всякой работы полевой, от всякой работы, к которой принуждали их с жестокостью.

Царь Египетский повелел повивальным бабкам Евреянок, из коих одной имя Шифра, а другой Фуа, и сказал [им]: когда вы будете повивать у Евреянок, то наблюдайте при родах: если будет сын, то умерщвляйте его, а если дочь, то пусть живет.

Но повивальные бабки боялись Бога и не делали так, как говорил им царь Египетский, и оставляли детей в живых.

Царь Египетский призвал повивальных бабок и сказал им: для чего вы делаете такое дело, что оставляете детей в живых?

Повивальные бабки сказали фараону: Еврейские женщины не так, как Египетские; они здоровы, ибо прежде нежели придет к ним повивальная бабка, они уже рождают».

Фромм Грач до лета не дожил. Председатель Чека, приехавший из Москвы, ничего о нем не знал и не узнал, а сразу приказал расстрелять.

И той же весной («каштаны были в цвету»), но в рассказе «Конец богадельни»:

«Незнакомая женщина в шали, туго подхватывавшей грудь, хозяйничала в мертвецкой. Там все было переделано наново - стены украшены елками, столы выскоблены. Женщина обмывала младенца. Она ловко ворочала его с боку на бок; вода бриллиантовой струей стекала по вдавившейся, пятнистой спинке».

Повитухи теперь не нужны — еврейские младенцы уже мертвые, и чужие женщины обмывают их пятнистые трупы. И хоронить евреев тоже некому — погребальное братство изгнано с кладбища. Так что, ни рождения, ни похорон... Одна только смерть.

А Бабель из Одессы пишет московскому приятелю И.Л. Лившицу:

«<...> Видел ли ты мертвого Ленина? Напиши мне, пожалуйста, ленивый холуй.

Одесса мертвее, чем мертвый Ленин. Здесь ужасно»{91}.

Девятибалльный Дух Божий носится над ледяной окоченевшей бездной.

И обозначение времени — «в воскресенье в день похорон Ленина» — это не указание на день недели: и город, и Ленин, и надежда на мессию умерли, чтобы никогда не воскреснуть.

* * *

Кстати, рассказ был замечен — достаточно сравнить список персонажей («цветная команда парохода, три китайца, пара негров и один малаец») с произведением «Мистер Твистер» Самуила Маршака (1933):

«Пенятся волны, и мчится впередМногоэтажный дворец пароход

В белых каютахДворца-пароходаВы не найдетеЦветного народа:Негров,МалайцевИ прочий народВ море качаетДругой пароход.

<...>

Комнату справаСнимает китаец,Комнату слеваСнимает малаец.Номер над вамиСнимает монгол...

Таким образом, Бабель стал еще и создателем советского колониального нарратива.

Глава VII На закуску

Прозу Бабеля никак нельзя назвать конвенциональной, а потому литературоведы и критики неустанно ищут у него отступления от нормального порядка вещей. И находят.

Михаил Вайскопф обратил внимание на обратный ход времени в таком фрагменте: «Папаша, <...> пожалуйста, закусывайте и выпивайте, пусть вас не волнует этих глупостей...».

Вайскопф резонно указывает, что обычный распорядок действий прямо противоположен: вначале следует выпить и лишь затем закусить{92}.

Та же мысль пришла в голову и редакторам — нынешний Беня Крик произносит:

«- Папаша, <...> пожалуйста, выпивайте и закусывайте

<...>»

Редакторы только упустили из виду, что в следующей фразе папаша Крик «последовал совету сына. Он закусил и выпил».

А в пьесе «Закат» (в 1-й сцене) вообще творится несусветное:

«Забегаю сегодня к Фанкони, кофейная набита людьми, как синагога в Судный день. Люди закусывают, плюют на пол. Расстраиваются...»

То есть не только что не выпивают, а, закусив, еще и на пол плюют! {93}

В чем смысл такого нестандартного поведения? Быть может, дело в том, что мы неправильно понимаем Бабеля? Например, глагол «закусить» — что он означает?