Сказка – ложь…

Так вот, не много времени прошло с той скорбной ночи, когда показались, наконец, вдалеке очертания королевского замка и сердце моё наполнилось радостным предчувствием скорой мести. Что буду делать после я не знала, да и не задумывалась над тем, всё моё существо стремилось лишь к одному – увидеть, как захлебнётся собственной кровью проклятый король Энгус, смертельный мой враг, когда я собственноручно перережу ему горло батюшкиным старым ножом. И это, без сомнения свершилось бы, не приди вдруг на помощь этому проходимцу сила, куда большая и могущественнейшая, чем все, мне подвластные. До сих пор не могу я понять, что же заставило её стать на сторону отступника, отказавшегося почитать древние традиции, но так уж вышло и ничего с этим поделать нельзя…

По сей день я, бывает, вспоминаю тот миг с ужасом и отчаянием.

Ничто не предвещало беды. Утром готовились мы штурмовать королевский замок, но в ночной тиши лагерь моего войска был овеян таким покоем, словно не для битвы прибыли туда все эти славные мужи, а единственно ради сладкого вина и дружеской беседы. Одной мне не спалось в поздний час, когда самые слабые звёзды уже готовятся первыми из небесных сестёр погаснуть, но луна ещё не коснулась верхушек леса. Я выбралась из походной постели, оставив мирно спящего Кигана, накинула плащ, переступила через спящую у входа в шатёр мачеху, и тенью двинулась в обход лагеря, по пути отмечая, как всё ладно в том обустроено. Часовые при виде меня уже не удивлялись, коротко докладывали, мол, всё тихо и продолжали вглядываться в темноту за оградой, но каждый раз провожали взглядами, я чувствовала, восхищёнными и опасливыми. Что ж, тех, кто видел хоть малую часть участи, постигавшей врагов королевы-колдуньи, не мог не коснуться страх перед её силой и яростью! Так я бродила меж спящих воинов, пока ноги не увели меня в сторону, к ручью, куда не достигал свет костров и звуки многоголосого храпа.

Мысли мои блуждали так же, как и тело, без порядка и цели, наверное, потому, услышав журчание холодного ключа я вспомнила вдруг давние дни беззаботного детства, матушкины научения, то, как собирали мы вместе цветущие травы и копали коренья для целебных зелий, а ещё, скромные подношения из лепёшек, мёда и фруктов, что оставляли мы у таких вот родников да колодцев и в дубовых развилках для Доброго Народа, чтобы те позаботились о нашем стаде и урожае, отвели болезни и не творили бы мелких пакостей из озорства. Вспомнила я те золотые дни, вспомнила также всё, что пришлось мне пережить с той поры, и такая тоска меня взяла, что слёзы сами из глаз покатились, как летний дождь пролился. Сняла я тогда с плаща драгоценную пряжку и с положенным словом опустила её в ручей, а сама, уже вполне оправившись, собралась возвратиться ко сну, но тут вода засияла вдруг неземным светом и предо мной предстала в грозном величии та, кого я не чаяла, да и не желала более увидеть никогда в жизни.

Да, приятель, ты снова прав! Сама Королева Фей вновь явилась мне под стенами крепости, где малодушно укрывался мой бывший супруг, и на этот раз вовсе не для того, чтобы помочь восстановить справедливость. Вместо этого, вообразите себе, она принялась меня отчитывать! Дескать, я глупая смертная, получила всё, чего желала, но никак тем не успокоюсь, мол, своими делами навлекла я на свои земли беды и несчастья, от чего теперь и её народу одно беспокойство – ходят по холмам и равнинам долгополые чернецы с волшебными своими книгами, несут с собой веру в нового пришлого бога, отваживают людей приносить дары обитателям холмов, вырубают священные рощи да строят на их местах свои храмы. Несправедливы и горьки были слова медовой Королевы, но моих возражений она, конечно, и слушать не стала, только ещё больше разгневалась, даже ногой топнула. Стала пенять мне за учинённые пожары и разрушения, за то, что развязала войну, от чего ей ещё больше приходится терпеть неудобств, ведь напуганные люди бегут из благодатного некогда края, сломя головы, а нет людей – некому и подношения делать, и народ её, дескать, теперь хиреет с каждой луной. Мол, в дни безвременья теперь на лугах вместо весёлых песен только горестный плач слышен, а о танцах девы-из-холмов и вовсе позабыли, ведь какие хороводы могут быть на пепелище? Так говорила она, и чем больше я слушала, тем выше вздымалась в моём сердце яростная волна, и так меня захлестнула, что в безумстве своём я решилась противостоять самой Королеве Фей, назвав её истинное имя и приказав ей замолчать.

Да, милый, глупый это был поступок, чего уж там… Но сделанного не воротишь.

Оторопела на миг Клиодна от такой наглости, а потом вдруг рассмеялась, словно серебряные бубенцы зазвенели. Покачала она головой, пальчиком погрозила и пропала, как будто и не было её. Только отзвук серебристого нездешнего смеха долго ещё эхом раздавался у меня в ушах.