Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний

Пришла Наталья Григорьевна и объяснила нам, что на занятиях по актерскому мастерству стулья должны быть расставлены полукругом лицом к окну. Для педагогов два стула слева от стола и в центре, а для художественного руководителя – два стула справа. Но один лицом к нам, а второй повернуть так, чтобы на него можно было опереться, как на подлокотник кресла. «Он так любит сидеть во время занятий», – пояснила она.

Пришло время рассказать о наших мастерах.

Руководил курсом Георгий Авдеевич Герасимов, артист Художественного театра. Он не был знаменит, играл небольшие и эпизодические роли, но педагогом был замечательным. Это нам рассказали его вчерашние ученики Юра Ершов и Владимир Заманский, когда через несколько дней пришли к нам на занятия. Хотели посмотреть, кто занял их место в Студии. В справедливости их слов мы очень скоро убедились. Георгий Авдеевич поразительно походил на своего однофамильца – кинорежиссера Сергея Аполлинариевича. Когда Женя Солдатова еще в Риге показала мне фотографию нашего будущего худрука, я решил, что они братья. Тем более что вторые инициалы тоже совпадали – Г.А. и С.А.

Вторым педагогом был Владимир Николаевич Богомолов, выпускник Школы, получивший актерское образование, но ставший режиссером. Долгое время все афиши Художественного театра были подписаны следующим образом:

«Художественное руководство театра:

народный артист СССР М.Н. Кедров,

народный артист СССР Б.Н. Ливанов,

народный артист СССР В.Я. Станицын

и режиссер В.Н. Богомолов».

Мне это очень напоминало антипартийную группировку «Маленков, Булганин, Молотов и примкнувший к ним Шепилов». Глядя на афишу театра, я никак не мог отделаться от мысли, что Владимир Николаевич – «примкнувший» к первой троице. По правде сказать, именно так и было. «Старики» относились к Богомолову, мягко говоря, иронично, при случае гнобили и не давали делать то, что он хотел. Он стоически переносил такое отношение и работал. Когда мы поступили в Студию, он затевал новую, очень интересную работу – «Три толстяка» Ю.К. Олеши. Однако прошел не один год, прежде чем она состоялась. Для репетиций «Толстяков» даже не хватило места в театре, и, когда пришло время выхода на сцену, дирекция арендовала помещение клуба КГБ на Лубянке. Богомолову пришлось выпускать спектакль «на стороне» под недремлющим оком чекистов.

Владимир Николаевич был очень талантливый человек и мог бы добиться гораздо большего, чем ему удалось сделать. Постоянно находясь под прессом «народной» троицы он слишком часто шел на компромисс, а это всегда чревато изменой творческим да и человеческим принципам тоже. Какой другой режиссер всерьез стал бы хвалиться тем, что его обругали в печатном органе ЦК КПСС? А Богомолов хвалился: «Те бя „Правда“ ругала? Нет? А мне вот, пожалуйста, целый подвал посвятила». Ему всегда не хватало чуть-чуть. Чуть-чуть смелости, чуть-чуть нахальства, чуть-чуть удачи, чуть-чуть бескомпромиссности. Пожалуй, лишь о его первом спектакле «Три толстяка», о «Селе Степанчикове» и о трилогии по романам Валентина Распутина можно говорить как о работах режиссера состоявшегося, а не только «примкнувшего». Если оглянуться назад, прошлое МХАТа хранит много историй о несостоявшихся личностях, о загубленных судьбах, о человеческих и актерских трагедиях. Можно считать, что Владимиру Николаевичу еще повезло.

И наконец, третий педагог курса, вернее, педагог-стажер Е.В. Радомысленский. Евгений Вениаминович приходился Вениамину Захаровичу сыном.

Евгений окончил училище им. Щукина, но вскоре оставил актерское поприще и посвятил себя преподавательской деятельности. Наш курс был первым, на котором он пробовал свои силы в данном качестве, и нам предстояло прожить вместе все четыре года.

Мы расставили стулья, как указала Наталья Григорьевна, и уселись полукругом в ожидании педагогов. В дальнейшем каждый из нас сидел на том месте, которое занял в первый день занятий.

Увидев, как поставлены для него стулья, Георгий Авдеевич удовлетворенно ухмыльнулся и сел на приготовленное для него место. В.Н. Богомолов, подложив под себя правую ногу, устроился на правом стуле. Потом мы убедились, что это его любимая манера сидеть. Самый молодой из наших учителей Евгений Радомысленский оказался в центре. Как будто самый главный здесь он, а двое, что по бокам, – его ассистенты. Кто-то из нас хмыкнул, но под строгим взглядом Герасимова мгновенно смолк. «Прошу», – барским движением руки Георгий Авдеевич предложил нам сесть. С шумом и вразнобой мы расселись по местам. «Ну-у!.. Это никуда не годится!.. – недовольно проворчал наш художественный руководитель. – Постарайтесь запомнить, дорогие мои: вы будущие актеры, а не стадо бизонов. Вставать со стула, равно как и садиться на него, следует тихо, не елозя ножками по паркету. В приличном доме вас за дверь могут выставить, если будете вести себя подобным образом».