Слепящий нож

– Нет! – присоединилась еще часть толпы, сообразив, что от них требуется. Это было в точности то же самое, что возгласы люксиатов и ответы паствы в прежние времена, только на этот раз они кричали против люксиатов, а не вместе с ними.

– Позволим ли мы покорно затащить себя во тьму?

– Нет!

На этот раз кричали уже все, даже те, кто находился позади всех и не имел возможности расслышать слова Владыки. «Вот оно, людское стадо, – подумала Лив. – Вот он, зверь. Тем не менее зверей укрощают».

– Перед нами – наше будущее! Перед нами – наши победы! Все это – вон там!

Владыка указал на город, где как раз открывали огромные ворота. «Удачно, – подумала Лив. – С другой стороны, может быть, он нарочно тянул время, пока не увидел, что ворота собираются открывать. В любом случае отлично сработано. Отлично разыграно».

Крики были оглушительными, но Владыка еще не закончил.

– Эти люксиаты стоят между нами и нашим будущим! – Он указал на пленных. – Позволим ли мы нас остановить?

– Нет!

– Тогда вперед! Вперед, и пусть будет хуже тем, кто пытался нас остановить!

– Да!

– Если без жертв не обойтись, пускай жертвами станут они, а не мы!

– Да!

– Вы со мной?

– Да!

Взглянув на Лив, он вполголоса спросил:

– А ты? Ты со мной?

Она сглотнула. В последний раз посмотрела на письмо и уронила его в грязь.

– Вперед!

И они двинулись вперед, помогай им Орхолам. Солдаты уложили связанных люксиатов поперек дороги, и вся армия прошла по их телам. Люди двигались строем, не глядя под ноги, словно просто маршировали по пересеченной местности, словно под их сапогами были не живые люди.

После того как прошла армия, за ней последовали одетые в белое извлекатели Цветного Владыки. Их длинные белые мантии, волочившиеся по земле, украсились кроваво-красной каймой.

Потом двинулась вся остальная толпа. Кое-кто пытался не наступать на стонущих, орущих людей, другие намеренно топтались по промежностям и пальцам, несли с собой камни, чтобы разбивать головы. Вскоре это перестало иметь значение. Тела люксиатов превратились в кисель, дорожная грязь – в кровавую кашу, где человеческие останки были перемолоты и смешаны с безучастной почвой. Позднее Лив слышала, что некоторые из люксиатов оставались в живых до тех пор, пока по ним не проехались окованные железом колеса тяжело нагруженных повозок, тащившихся в самом хвосте армии.

Армия вступила в город, победоносная, ликующая, опьяненная собственным всесилием. Вскоре она вновь двинулась в поход, но теперь у воинов Омнихрома появились имена – имена, завоеванные в крови и бою. Имена, отражавшие их неумолимость. Кое-кто звал их святотатцами – и они действительно были таковыми. Другие называли их убийцами люксиатов – они не возражали. Называли их и красными мантиями, видя в кровавом цвете их одежды символ их жестокости. Они позволяли звать себя как угодно и двигались дальше.

Сами извлекатели с почтением относились к кровавой кайме на своих одеждах и после стирки окунали подол в бычью кровь, чтобы пятно не сходило. Это придавало им дурной запах, особенно когда они шли все скопом, но они называли это ароматом свободы, запахом, напоминавшим о принесенных жертвах. Кое-кто втихую звал их животными. Сами они называли себя непобедимыми. Они называли себя «Кровавыми плащами».

Положение Лив позволило ей провести эту ночь в особняке одного из идосских вельмож. Она напилась пьяной, и когда после полуночи Зимун снова постучал к ней в дверь, на этот раз она не стала ему отказывать.

Глава 73

– Вы собираетесь отобрать их у меня, да? – спросил Кип.

Слова сами собой вырвались из его рта, необдуманные, неловкие, жестче и грубее, чем он намеревался.

– Что? – переспросил Гэвин, хмурясь.

У Кипа было такое чувство, будто бы пока Железный Кулак был рядом, он был способен быть собой – тем Кипом, который готовился к вступлению в ряды Черной гвардии, Кипом, который уже завязал некоторые непрочные дружеские отношения и начинал хоть что-то уметь. И вот теперь, стоило Железному Кулаку намекнуть, что Гэвин собирается забрать его из Черной гвардии, как все остальное снова нахлынуло на него. Не только то, что сегодня вечером его чуть не убили и что Янус Бориг умерла у него на руках, – но и то, что точно так же умерла у него на руках его мать; горечь и обвинение.

– Я знал! Я знал, что, если не рассмотрю их сразу же, кто-нибудь их обязательно у меня отнимет! Не знал только, что это будете вы.

Кип понимал, что злится не из-за карт – он злился на собственную беспомощность. До того как в его жизни появился Гэвин Гайл, увлекая за собой всех и вся, у Кипа была собственная дерьмовая жизнь в его собственном дерьмовом городишке, с его дерьмовейшими друзьями. С того самого момента, как Гэвин Гайл оказался рядом, Кип чувствовал, будто его бросили в море и не дают всплыть. И вот сейчас у него заканчивались последние запасы воздуха и он в панике молотил руками по воде, не глядя, кто может попасть под удар.

– Что ты делаешь? – спросил Гэвин.

– В каком смысле?

– Почему ты так себя ведешь? Еще две секунды назад ты был вполне в здравом уме.

– Вы меня бросили! – крикнул Кип.