Слепящий нож

От чувства покинутости у него перехватило горло. Было трудно глотать. Кип и сам не знал, что оно у него есть, это чувство, но теперь ощущал себя ужасно беззащитным, слабым, униженным. А все из-за того, что командующий Железный Кулак оставлял его навсегда – так же, как оставили все другие.

– Я… что?!

– Вы бросили меня здесь, – хмуро повторил Кип.

Он уже внутренне корчился от собственной дурости. «Гэвин едва ступил на порог, а ты сразу кинулся вымещать на нем свои обиды! Кажется, ты только что убеждал командующего в том, что ты взрослый?»

– Простите меня, – сказал Кип. – У меня ничего не вышло. Я не сделал ничего из того, о чем вы меня просили. – Он не мог смотреть на Гэвина. – Вы сказали, что у меня есть шесть месяцев, но единственное, что я смог придумать, чтобы чего-то добиться, это проникнуть в запрещенные отделы библиотеки, а туда можно попасть, только будучи гвардейцем. А до гвардейца мне еще далеко. Я не думаю, что обладаю нужными качествами. И с вашим отцом у меня тоже ничего не получилось: он меня ненавидит.

Гэвин вполголоса выругался.

– Жаль, что моей матери больше нет, – внезапно сказал он. – Я бы спросил у нее… Кип, вероятнее всего, ты не мог сделать ничего, чтобы ублаготворить моего отца. Ровным счетом ничего. А насчет другого задания… Удача пока не на нашей стороне; Цветной Владыка двигается быстрее, чем я от него ожидал. В любом случае, возможно, мне еще удастся обойти то препятствие, о котором мы говорили.

– Получается, все, что я делал, было лишним?

– Кип, уже очень скоро ты станешь одной из самых главных стрел в моем колчане. Но не единственной. Избави Орхолам, чтобы ты был моим единственным оружием.

Это была пощечина – прямо по его хнычущему пятнадцатилетнему лицу. И вполне заслуженная.

Гэвин снова выругался.

– Прости, я не это имел в виду. Я хотел сказать, что не смогу сделать то, что должен сделать, только одним оружием, каким бы острым оно ни было. Кип, ты заслуживаешь того, чтобы я уделял тебе больше времени, но в настоящий момент мне необходимо разобраться примерно с тремя экстренными ситуациями, и мои враги, скорее всего, не дремлют. Сможешь ли ты подождать?

Экстренные ситуации… Действительно важные вещи – спасение мира, предотвращение войн или, может быть, победа в войнах… судьбы сотен и тысяч людей, брошенные на весы… А Кип хотел от него – чего? Посидеть рядом и поболтать? Подраться на кулачках? Перекинуться в карты?

«Просто я жадный. И слабый. Я отвлекаю его от важных вещей. Из-за моего жалкого хныканья могут погибнуть люди. Во имя Орхолама, Кип, будь наконец мужчиной!»

Он сглотнул и выпрямился.

– Так точно, сэр. Я справлюсь.

Гэвин поколебался.

– Если… если от этого станет легче, я… я должен был взять тебя с собой. Обучать тебя лично. Я не… я просто не подумал. Я не привык думать о ком-либо, помимо себя. И я… сожалею об этом.

Кип не знал, что ответить.

– Сколько цветов ты уже можешь извлекать? – спросил Гэвин.

– Сэр?

Кип не понимал, чем вызван этот вопрос.

– Сколько цветов? – настаивал Гэвин.

– Эм-м… четыре. Или пять? Ваш отец вынудил меня поставить на кон мое право посещать практические занятия, так что у меня не было возможности тренироваться столько, сколько мне бы хотелось.

Гэвин нахмурился.

– Расскажи о том, что ты умеешь.

– Стабильными у меня получаются только синий и зеленый. Красный – нестабильный, желтый вообще как попало. А под-красный я после Гарристона не извлекал ни разу.

– Ты, наверное, знаешь: говорят, что Светоносец будет гениальным магом.

– Я… я – не он, сэр.

Он сказал «будет». Значит, его отец верил, что Люцидоний не был Светоносцем, что Светоносец еще не приходил!

– Нет, Кип, ты – не он. И не потому, что ты не гениален. Очень может быть, что ты действительно станешь гением. Светоносец невероятно талантлив, умен, одарен, сообразителен – все эти качества есть и у тебя. Ты не Светоносец потому, что никакого Светоносца не существует. Это миф, который разрушил жизни тысяч мальчиков, привел сотни тысяч людей к разочарованию и цинизму. Это ложь. Искушение, которое становится сильнее по мере того, как возрастает твоя собственная сила. И подобно любой лжи, она уничтожает того, кто долго носит ее в себе. Именно поэтому я тебе солгал.

– Что?

– Ты полихром, Кип. Я знаю, что твое испытание этого не показало, и если ты рассердишься на меня, твой гнев будет вполне оправдан. С самого рождения ты был избранным и одновременно презираемым – одни ненавидели тебя из-за твоей матери, другие – из-за твоего отца. У тебя есть полное право иметь ко мне претензии. Видишь ли, я боялся, что ты станешь чудовищем, – и поэтому не хотел, чтобы ты знал, насколько могущественным тебе предстоит стать. Вот почему я подделал результаты твоего испытания.

– Что-о?!

Из-за этого треклятого испытания Кип отвергал все свидетельства своих расширяющихся цветовых возможностей! Он тратил время, доводя до совершенства свои зеленые «шары судьбы», в то время как, оказывается, мог работать над другими цветами?