Слепящий нож

«Приглядывай за тем, что ты любишь»… Вот уж воистину!

Гэвин пересек коридор, заполнил замочную скважину отцовских покоев красным люксином и принялся шевелить, пока не почувствовал, что кулачки механизма ослабели, после чего впрыснул туда желтый люксин, напряг свою волю и повернул. Замок щелкнул и открылся.

«Пускай я наполовину мертв, но кое на что еще способен, благодарю покорно!»

Гэвин зажег фонарь, залив комнаты Красного люкслорда ярким бледно-желтым сиянием. Подошел к письменному столу, принялся рыться в бумагах. Андросс Гайл был наверху; военный совет должен был задержать его на часы, даже при том, что его отец не имел ни малейшего понятия о военных действиях. Андросс, кажется, считал, что блестящий ум должен прекрасно справляться с любыми задачами; генералам придется заполнять пробелы в его знаниях медленно и осторожно, чтобы не привести старика в ярость. Учитывая, насколько невежественны были они сами, это займет немало времени.

Гэвин едва не расхохотался, обнаружив, сколько секретнейших сведений его отец оставил лежать на виду. Жаль, не было времени как следует в них порыться! Очевидно, Андросс проводил здесь столько времени, что ему попросту не приходило в голову, что кто-то может заглянуть в апартаменты в его отсутствие – ведь он всегда был здесь!

Гэвин почти сразу обнаружил записку насчет девочки-рабыни. На внешней стороне листка виднелась надпись красивыми округлыми буквами – Гэвин узнал аккуратный почерк матери, который она сохранила даже с наступлением пожилого возраста.

«Мы, извлекатели, расстаемся с жизнью прежде, чем возраст успевает лишить нас наших способностей». Гэвин не знал, считать ли это величайшей жестокостью или маленькой милостью.

Он взглянул на письмо. Как и сказала девочка, это было прямое и недвусмысленное распоряжение о ее освобождении и выдаче ей субсидии в размере четырехсот данаров. Перестав быть рабыней, она получит на руки больше, чем заработала бы служанкой за два года. Для молодой девушки это было целое состояние, достаточное для приданого – в тех сельских областях некоторых сатрапий, где подобные вещи были все еще в обычае. Единственной необычной деталью было распоряжение, чтобы к девушке приставили вооруженную охрану – наемника из компании «Разбитых Щитов», чтобы сопроводить ее до дому. Фелия Гайл, несомненно, считала, что посылать через всю страну молодую и привлекательную девушку с огромной суммой денег значит подвергать ее серьезной опасности. Впрочем, охранник из «Разбитых Щитов» сам по себе стоил больше двухсот данаров, однако у них была безупречная репутация.

Подобно многим социально сознательным женщинам, Фелия Гайл всегда питала большие сомнения относительно рабства. «Разве мы не все братья и сестры под солнцем?» – могла бы спросить она. Гэвин буквально слышал ее голос, рассуждающий на эти темы: «Если посмотреть с позиции Орхолама, какая разница, кто во что одет?» И однако, подобно многим другим, она все же владела рабами. Без них было невозможно представить себе мир. Свободные люди ведь не пойдут по доброй воле на галеры, или в серебряные копи, или чистить канавы, не так ли? А что делать со вдовами и сиротами после того, как их страна завоевана? Оставить на месте, чтобы они погибли в первую же зиму? Или отдать на милость работорговцев, гораздо менее щепетильных, чем жители цивилизованных сатрапий?

И тем не менее, сказала бы она, это все равно лишает людей человеческого облика. Все эти побои, зачатие ублюдков, зависть и неуверенность самих рабовладельцев – Фелия никогда не одобряла всего этого. Нынешнее распоряжение о даровании свободы ее рабыне было более чем щедрым. И все же оно было не такой уж редкостью среди хозяев, боявшихся, что дорогие их сердцу рабы попадут к жестоким или порочным владельцам, а то и того хуже – во враждебное семейство, где их могут заставить раскрыть какие-либо постыдные тайны относительно прежних хозяев. Впрочем, даже хорошая семья всегда могла столкнуться с тяжелыми временами, когда им пришлось бы отдать своих рабов внаем на работу в копях или борделях.

Гэвин спрятал письмо и оглядел комнату, ища, нет ли тут еще чего-нибудь, что стоило бы прихватить с собой. Деньги? Драгоценности? Может быть, покопаться в отцовской переписке? Он выдвинул ящик стола и обнаружил внутри шкатулку. Коротко осмотрел, попробовал открыть, но быстро сдался. Андросс Гайл готов был умереть за свою переписку. Эту шкатулку можно было бы вскрыть разве что зубилом и кузнечным молотком – да и то не факт.

Со вздохом Гэвин поставил ее обратно на место. Вдобавок ко всему, она была еще и тяжелой. Фактически, некоторое количество прежнего содержимого шкатулки было вывернуто прямо в ящик, чтобы освободить место. Несколько драгоценных камней размером с птичье яйцо небрежно валялись среди писчих перьев и хитроумной илитийской ручки с резервуаром для чернил, которая так нравилась его отцу.

Гэвин испытывал извращенную потребность что-нибудь спереть отсюда. В любом случае отец собирался от него отречься, так что было самое время совершить что-нибудь такое, чтобы это заслужить.