Слезы черной вдовы

- Володенька, дружочек, послушайте теперь вы меня… - Светлана обратила к нему ласковую улыбку - но сказать он ей не дал.

- Нет-нет, Светлана Дмитриевна, только не отказывайте мне сейчас! Подумайте над моим предложением хоть немного, умоляю!

Светлана улыбнулась еще теплее:

- Я обещаю вам подумать, Володенька.

И смущенно улыбнулась в ответ на учтивый поклон Степана Егоровича.

Глава XXVI

Она стояла на дорожке, ведущей к дому, и весьма мило беседовала с этим толстяком в золоченых очочках! А потом погладила его по щеке - ласково, почти любовно. Кошкина взбесила эта картина, чего он от себя никак не ожидал: ладони непроизвольно сжались в кулаки, и он даже прибавил шагу, чтобы немедленно предстать перед ними.

«Вот-вот! - подленько усмехнулся в голове голос Девятова, - а я предупреждал, что так и будет, предупреждал ведь!»

И Кошкин нецензурной бранью - мысленно, правда - со смаком обложил и Девятова за его предупреждения, и себя, и ее. Толстяку тоже досталось.

Но потом она заметила его. Лицо Светланы немедленно расцвело, и - Кошкин был уверен - даже глаза ее как будто стали ярче. Не в силах ничего с собою поделать, и он в ответ расплылся в глупой улыбке. Поклонился ей и остался, где стоял, ожидая, что она сама сделает дальше.

А она просто отослала своего толстяка в дом - тот еще жалко оглядывался, но Кошкину уж было на него наплевать.

Он глядел на Светлану, спешащую к нему со смущенной улыбкой на губах, и как никогда был уверен, что станет жалеть обо всем… Очень жалеть. И когда-нибудь проклянет и этот день, и эти ее в ложной скромности опущенные глаза - но потом. А сейчас для него было очевидным, что ему нужна эта женщина и ее любовь. И он на что угодно пойдет, лишь бы ее добиться.

«Если ее осудят за убийство, - вполне трезво подумал Кошкин, - я сделаю так, чтобы вместо ссылки она попала туда, куда мне нужно. Найму дом - не в Карелии, нет, а где-нибудь, где ее никто не знает. И тогда никаких Гриневских, никаких толстяков, никаких титулов - она будет только моею».

- Я так рада видеть вас, Степан Егорович. Должно быть, поезд задержали - я ждала вас к шести, - сказала Светлана весьма несдержанно. И подала ему руку без перчатки, которую Кошкин осторожно поцеловал и так и не отпустил более.

Глаза ее были не менее красноречивы, чем слова - она и правда была рада ему, Кошкин не сомневался.

- Да, поезд… простите за опоздание, - ответил он. И не мог не спросить: - С кем вы сейчас разговаривали?

Спросил небрежно, самым обыденным тоном, чтобы и мысли не возникло, будто это не по служебной надобности вопрос.

- Ах, это… - Светлана снова смутилась, опустив глаза, - это всего лишь один мой знакомый Медвежонок.

У Кошкина, признаться, отлегло от сердца. Ему не приходилось слышать, чтобы женщины называли Медвежонком хоть сколько-нибудь интересного им мужчину. Толстяку и впрямь подходило это прозвище - большой нелепый медведь.

«Должно быть, какой-то многоюродный кузен», - решил он про себя и успокоился окончательно.

- Вы долго собираетесь пробыть здесь? - спросил, желая переменить тему. - Понимаю, вы хозяйка и не можете уйти сейчас - вас хватятся, но нам надобно поговорить.

- Я не хозяйка здесь, увы, - ответила она, несколько мрачнея. - Мой супруг оставил все своему брату и любовнице, а обо мне забыл - символично, правда? Так что могу уйти хоть сейчас - искать меня точно не станут.

- Вот как?…

Кошкин изо всех сил постарался не выдать голосом радостного своего воодушевления. И тотчас себя одернул: нехорошо радоваться таким вещам. Каково ей сейчас? Всего лишиться в одночасье и быть прилюдно поставленной на второе место после любовницы. Понимая это, он испытывал к Светлане острую жалость и еще большее желание защитить ее ото всех… Но новость эта столь многое меняла в его судьбе! И в ее тоже! Причем в лучшую сторону - ежели глаза ее не лгут, и она правда хоть сколько-нибудь рада его видеть.

Но радоваться все равно нехорошо…

- Что ж, мне жаль, - сказал он рассеяно.

Она не ответила ничего. Только оглянулась еще раз на дом и вдруг попросила:

- Степан Егорович, увезите меня, пожалуйста, отсюда. С Павлом я простилась, а более мне нечего здесь делать. Увезите, я прошу.

- Сейчас? - удивился Кошкин.

Впрочем, он отлично понимал ее желание уехать. Сколько она, должно быть, натерпелась за этот день. Он оглянулся за ворота, где ямщик, нанятый им у вокзала в Новгороде, поправлял сбрую на лошади. В коляске все еще лежал его чемодан.

- Ну… тогда вам следует поторопиться, покуда ямщик здесь. Поскорее собирайте ваши вещи.

- Не хочу туда возвращаться, - решительно покачала головой Светлана. - Там остались моя вуаль и жакет… ну да Бог сними - надеюсь, они придутся впору новой хозяйке.

- Тогда идемте сейчас же. Но не спеша, а будто просто прогуливаетесь - ни к чему привлекать лишнее внимание.

Кошкин огляделся по сторонам: людей в саду возле дома было достаточно, но ими со Светланой, кажется, никто не интересовался. Правда с крыльца все еще наблюдал этот ее Медвежонок - да Кошкину снова было наплевать на него.