Слезы черной вдовы

- Разумеется, - ответила она, - я не настолько рассеяна, чтобы уехать на отдых, не взяв всего необходимого. Порошок я покупала сама у проверенного аптекаря.

Кошкин сдался. Видимо, порошок - это ложная зацепка. Стоило над этим еще подумать, но сейчас, рядом с этой женщиной, думать ему удавалось с трудом.

- Хорошо, - вздохнул он, - прошу вас рассказать, что вы делали после того, как выпили свой порошок и отвар? Как можно подробнее.

- Для начала я позвала Василису, чтобы она помогла мне переодеться ко сну… вам во всех подробностях?

- В основных… В каких сочтете нужным…

Оставив шутки, Светлана кивнула. Заметно было, что те воспоминания для нее мучительны.

- Словом, приняв отвар, уснула я достаточно быстро, - начала она, - но среди ночи неожиданно проснулась. Я не могла понять, что это - то ли видение, то ли явь. И отчего-то решила, что именно сейчас мне нужно поговорить с Павлом. Объяснить ему все о Леоне - почему он здесь находится. Это нелогично и глупо, я знаю, но я руководствовалась тогда порывами, а не разумом. Я накинула пеньюар, вышла… спустилась по лестнице - увидела, что свет за дверью в библиотеку горит, обрадовалась и потянула ее на себя.

Она замолчала, напряженно глядя мимо Кошкина

- И что было дальше? - решился поторопить он.

- Дальше - сплошной туман. Я ничего не помню… знаете, это похоже на забытый поутру сон, от которого остались лишь неясные образы и ощущения. Кажется, я разговаривала с кем-то… с Павлом, очевидно, или с Боровским. Я… я очень зла была на этого человека, с которым разговаривала. Я его ненавидела. А еще мне было очень страшно. Я знала, что случилось что-то ужасное и непоправимое. Как оказалось вскоре - я просто поссорилась с Павлом и застрелила его.

- А где вы взяли револьвер?

- Не знаю. Может быть, его Боровской привез или сам Павел - не знаю. В доме я оружия не держу.

Кошкин кивнул и уточнил с некоторым скепсисом:

- Но после убийства вы отнесли револьвер в свою комнату и спрятали его в комоде.

- Вероятно, что так…

- А зачем?

- Умоляю, не ищите логики в моих поступках, - поморщилась Светлана, - я была не в себе, разве вы еще не поняли?

- Тогда выходит, что вы пришли в библиотеку, увидели там вашего супруга и Боровского, поссорились с ними и, взяв так некстати принесенный кем-то револьвер, застрели их обоих. Они не противились тому. После вы избавились от одного из тел, спрятали револьвер в своем комоде и опять вернулись в библиотеку, чтобы, когда без четверти час ночи туда спустилась ваша сестра, вы были бы уже на месте.

- Все так, - с заминкой кивнула Светлана.

Вероятно, и она отметила, насколько это все глупо и бессистемно - даже для человека «не в себе».

- Хорошо… Светлана Дмитриевна, а вы не можете припомнить все же - отчего вы проснулись той ночью?

Она попыталась вспомнить:

- Кажется, часы били полночь. Я давно привыкла к этому и обычно засыпала сразу. Но не тогда.

- Они били полночь? Вы уверены? - заинтересовался Кошкин.

- Нет, не уверена. Просто в полночь, в три, в шесть и в девять часы играют особенно длинную мелодию. А что-то не так?

- Видите ли, Светлана Дмитриевна, - удерживая ее взгляд, пытаясь достучаться, начал объяснять Кошкин, - следствие пришло к выводу, что ваш муж был убит ровно в полночь. Как раз под бой часов. Потому что никаких других громких звуков никто в ту ночь не слышал. Бой часов поглотил грохот выстрелов, понимаете?

- Должно быть, я ошиблась… - смешалась она. - В одиннадцать часы тоже бьют - всего один раз, правда, но и это могло меня разбудить, согласитесь.

- Не думаю, - холодно ответил Кошкин. - Ваша сестра дала показания, что между одиннадцатью и полуночью она несколько раз порывалась спуститься в библиотеку - выходила на лестницу - и непременно столкнулась бы там с вами. Незамеченной вы могли пройти лишь после полуночи. Когда ваш муж и Боровской уже были мертвы.

Светлана не ответила. Только смотрела на него, будто огромный черный паук полз теперь прямо по лицу Кошкина. Она так и не сказала ничего, пока Кошкин сам не продолжил разговор:

- Припомните, пожалуйста, быть может, случилось еще что-то в ту ночь? Возможно, что-то незначительное, но выбивающееся из обычного распорядка.

- Ничего не было, - упрямо сказала Светлана.

Но, кажется, против своей воли, она все же что-то вспоминала - и сомневалась теперь, стоит ли сообщать ему.

- Мой отец… - она бросила на Кошкина короткий опасливый взгляд. - У меня было ощущение, что там, в библиотеке, я видела его и говорила с ним. Он как будто обвинял меня. Но это было так реально, так осязаемо!… Никогда прежде у меня не было видений, связанных с ним.

Она посмотрела на Кошкина еще раз и совсем уж нерешительно добавила:

- Возможно, Павел упоминал его имя, когда мы ссорились - потому и привиделся мне его фантом. Я не вижу иного объяснения, хотя и ума не приложу, почему я могла поссориться с Павлом из-за отца…

- Может, это потому что вы ссорились не с вашим мужем? - аккуратно намекнул Кошкин.

- Что вы хотите сказать?