Слезы черной вдовы

Тотчас он вспомнил, как вчера, в поезде, она в полном раскаянии признавалась в убийстве, брала на себя вину и смотрела на него как на безумца, когда он, полицейский, с пылом начинал вдруг уговаривать, что она невиновна. Это бред, ей-Богу, бред… В себе ли он был тогда?

Без сил, более всего желая оказаться в одиночестве, Кошкин метнулся к окну, чтобы мук его не видел хотя бы Девятов.

Он услышал, однако, как тот поднялся, с шумом проехав ножками стула по паркету, заскрипел, открывая дверцу шкафа, и, кажется, стал что-то наливать в стакан:

- Степан Егорыч, ты это… выпей, что ли, - нерешительно предложил Девятов. - Полегчает. Я и сам ведь подумать не мог, пока побрякушку эту не вскрыл.

Кошкин, не став спорить, молча подошел и в несколько глотков осушил стакан. Медленно выдохнул, чувствуя, как в голову заполняет вязкий туман. Но не полегчало, нет. Пустоты этой из него не вытравить, кажется, уже никогда и ничем. Девятов нерешительно протягивал ему корку хлеба, но Кошкин, отодвинув его руку, сам взялся за бутыль. Плеснул в стакан еще немного и снова влил в себя - и на этот раз почувствовал даже некую бодрость. А потом уверенно шагнул к дверям.

- Степан Егорыч, ты куда?

- Развлекаться, - кинул через плечо.

- Ты это… наган бы свой оставил от греха…

Второй стакан явно пошел на пользу, потому что хмурый обычно Кошкин вдруг обернулся к Девятову, дружески потрепал его за плечо и принялся отчего-то цитировать:

И час твой близок, я иду, блудница!

Меня твой взор не опьянит любовью;

Твой грязный одр зальется грязной кровью. [37]

А потом неожиданно рассмеялся. Нехорошо рассмеялся, Девятов поежился, предвидя недоброе, - а после вполне твердой походкой Кошкин вышел за дверь.

Глава XXVIII

- Экая вы безрукая, барышня, право слово! - в сердцах воскликнула Василиса, когда Надя испортила уже пятую подряд лепешку теста для пирожков, пытаясь неловкими своими пальчиками сотворить из нее хоть что-то. - Шли бы лучше к себе… книжку почитали, что ли!

- Ну и пожалуйста, с превеликим удовольствием! - разозлилась та и принялась оттирать ладони от ненавистного теста.

Надя так гневалась на злющую экономку, которая не может толком объяснить, как лепить эти глупые пирожки, что готова была и правда тотчас убежать к себе. Но одумалась, осталась. Побег уничтожил бы ее план.

А план тот казался Наде чрезвычайно тонким, обдуманным и даже немного коварным…

***

Сегодняшнее утро началось с того, что к Наде, едва проснувшейся, постучала и вошла Светлана, одетая для поездки в Ермолино. Надя испугалась, что сестра заставит и ее ехать на похороны и тотчас выдавила из слабый стон, дабы напомнить о своей простуде.

Однако сестра то ли сходу поверила ее стонам, то ли вовсе не собиралась никуда Надю везти: Светлана с такой теплотою смотрела на нее, стоя в дверях, что Наде даже неловко стало притворяться, ведь чувствовала она себя куда лучше.

Потом Светлана подошла, шелестя юбками, села на край постели и совсем как вчера ночью провела рукою по Надиным волосам.

- Как ты себя чувствуешь, Надюша? - спросила она, задержав ладонь на ее лбу.

- Немножко получше, - слабо ответила та и сделала вид, что закашлялась. - Вряд ли я смогу сопровождать тебя, Светлана… К тому же с тобою ведь едет Гриневская - я вам буду лишь мешать.

Светлана улыбнулась, будто разгадав все ее маневры:

- Алина не едет со мной, - ответила она. - Мы… словом, мы поссорились. Думаю, что серьезно.

- Как жаль, - отозвалась Надя, забыв кашлянуть.

Мысли же ее лихорадочно заметались в голове, и каждая в итоге уперлась в вывод, что, раз у сестры больше нет подруги, то она - хочешь-не хочешь - станет больше времени уделять ей, Наде. А это в любом случае хорошо!

- Надюша… - Светлана отняла руку от ее лба и настойчиво поймала взгляд. Красивое лицо сестры стало серьезным и сосредоточенным - она жадно ловила каждое движение глаз Нади, - Надюша, я хотела сказать, что очень благодарна тебе за твое беспокойство сегодня ночью. Это многое для меня значит - хочу, чтобы ты знала. Право, я и подумать не могла, что ты так волнуешься обо мне.

Светлана, кажется, сама смутилась, а Надя отчего-то ужасно разволновалась и вспыхнула с раздражением:

- Разумеется, я волнуюсь о тебе! Ты ведь моя сестра, какая б ты не была!

И тотчас пожалела о последней части фразы - не стоило, наверное, лишний раз напоминать Светлане о том, как она неидеальна. Сестру это задело. По крайней мере, попрощалась та очень скоро.