Смерть в прямом эфире

Последний круг, автор Забытая во тьме

Господин Волшебник

Господин Волшебник: Детская телепередача, Господин Волшебник, Хаос, Кошмар, Насилие над детьми, Смерть ребенка

Комментарий автора: Я видела последнюю серию передачи. Тогда мне было всего шесть лет, но до сих пор меня преследуют кошмары. И не надо говорить, что программу транслировали не в прямом эфире, –  я и сама знаю. И то, что ее всё же выпустили, ужасает еще сильнее. Мы обсуждали это с психотерапевтом так много раз, что она пришла к выводу: я создала ложное воспоминание в качестве копинг-механизма[3] для проработки горя. Но мне кажется, она не права. Честное слово. Потому что слишком уж яркие образы у меня остались в сознании. Отчетливо помню, как сидела на потертом коричневом ковре перед телевизором: так близко, что ощущала исходивший от него гул помех, слышала гудение электричества. Иногда я клала ладонь на экран, когда друзья формировали круг, чтобы вообразить себя его частью. И поняла, что творится нечто неладное, сразу, как только началась серия, потому что дети стояли неправильно. Тошнота поднималась от одного взгляда на них, как всегда от сильного испуга. С какой стати мне придумывать такое? И зачем создавать воспоминание о том, что случилось дальше? В общем, именно поэтому я выложила этот пост, пытаясь описать увиденное в формате истории. В передаче даже песенка была в тему: «Расскажи ты сказку, Совсем как у меня, И живи внутри нее, Волшебство творя».

Но в последней серии волшебство вовсе не творилось, а творился кошмар. Кошмар, в котором мне пришлось жить все эти годы. Как и вам.

Язык: русский Слов: 222 Комментариев: 6 Репост: 0 Нравится: 298

Мусор собирай

Они стоят там, пока рассвет не изгоняет ночь из пустыни. Вэл не хочет возвращаться, да и Айзек тоже не слишком этого жаждет, судя по его медленным шагам.

Она не может сказать наверняка, пугает ли дом больше или меньше при утреннем свете. Здание определенно выглядит куда абсурднее, возвышаясь в гордом одиночестве. За бесконечным гудением не слышно ни звука. Может, гул издают какие-то насекомые вроде цикад. Они слишком маленькие, чтобы их увидеть, но слишком шумные, чтобы их игнорировать.

Интересно, далеко ли отсюда шоссе? Хотя воздух начинает прогреваться, Вэл всё равно поражена, что такой холод возможен летом. Здесь почти нет живых существ. Земля промерзла, нет никакой надежды на перемены. Грязь и камни вокруг имеют буроватый оттенок, внося минимальную лепту, чтобы скрасить унылый пейзаж. И дом высится над ним, наблюдая. Выжидая.

«Выжидая – чего?» – гадает Вэл.

Они с Айзеком идут плечо к плечу, всё замедляя и замедляя шаг по мере приближения к зданию.

– Я приму душ и поедем? – она ощущает лишь ужас, а вовсе не предвкушение от перспективы встречи с матерью.

Но, пожалуй, именно поэтому торопится побыстрее разрешить вопрос, пока не передумала. Вэл отлично известно, как хорошо ей удается переубедить себя и затем придерживаться сделанного выбора до самого конца.

Айзек кивает. Мягкие рассветные лучи красят его в оттенки синего, придавая слегка призрачный вид. Вэл жалеет, что не умеет рисовать. Лицо спутника можно было бы запечатлеть только акварелью.

– Я уточню у Дженни, – говорит он, – но уверен, что не обязательно строго придерживаться графика.

Вэл, наоборот, убеждена, что у бывшей подруги всё расписано по секундам, но не хочет придираться к той, с кем только недавно встретилась.