Смерть в прямом эфире

«Господин Волшебник всегда возникал перед Хави, преграждая ему путь. И вы внезапно понимали, насколько ваш герой маленький – ужасно маленький! Совсем не такой большой, каким казался, когда смело заявлял, что вскарабкается на самый верх крепости. И не такой отважный, каким притворялся, когда наносил рисунки себе на кожу. И не такой хитроумный, каким старался выглядеть, когда прятал не принадлежавшую ему игрушку.

Хави покаянно опускал голову и извинялся, а Господин Волшебник брал его под подбородок одним длинным-длинным пальцем и поднимал обратно. Вы издавали вздох облегчения, потому что ваш проказливый герой получал урок и затем прощение, а потому мог вернуться к друзьям, по-прежнему оставаясь частью их круга.

Хави был очаровательным лохматым озорным воплощением правила, что любое действие имеет последствия. Он нарушал границы дозволенного, чтобы вам не приходилось, а потом корректировал свое поведение, чтобы вы понимали, как полагается поступать, учитывая уже увиденные результаты своих сиюминутных побуждений на экране.

Разве вам не интересно, каких высот сумел достичь сидящий сейчас передо мной привлекательный и ухоженный, хоть и по-прежнему сохранивший долю лукавства мужчина? И были ли какие-нибудь последствия его действий?»

– Да уж, ну и представление, – комментирует Хави с мрачным блеском в глазах и скрещивает на груди руки.

– Благодарю, мы долго трудились над ним, – отзывается собеседница, и ее смех раскатывается по всему помещению.

– У тебя приятный смех, – слегка смягчается гость подкаста.

– Спасибо. Над ним мы тоже много работали. Ты помнишь, как и сам любил веселиться? Заражая своим настроением и заставляя улыбаться всех вокруг? Все хотели присоединиться к твоим забавам и посмеяться вместе.

– Никто не помнит свой собственный смех, – Хави склоняет голову набок. – Только услышанный у других людей. Итак, что теперь? Запись уже идет? – он осматривается по сторонам, видит крошечное устройство, направленное на него, и изгибает бровь. – Скрытая камера? Серьезно?

– Не скрытая, а просто незаметная. Есть разница. Не переживай насчет съемки. Мы просто решили перестраховаться на всякий случай. Отказобезопасность. – Ведущая произносит слово со вкусом, растягивая каждый слог. – Ужасно, когда подводит то, на что полагаешься. Забавное выражение – отказобезопасность, правда? Отказ от безопасности? Разве может безопасность заключаться в отказе?

– Ты что, серьезно меня спрашиваешь? Это такой формат интервью? Ты вообще слушала когда-нибудь подкасты? Я почти уверен, что они работают не так.

– Это настоящее интервью настоящего подкаста. Почему бы тебе не представиться самому. Будет полезно получить описание ситуации твоими словами.

– Без проблем, – сверкает улыбкой гость. – Конечно. Привет, дорогие слушатели. Мое имя – Хавьер Чейз, но можете звать меня Хави. В конце концов, мы ведь все здесь друзья, верно? Очень старые друзья, если вы смотрели детскую передачу, которую транслировали тридцать лет назад, и по-прежнему интересуетесь ею. Я бы порекомендовал заняться более полезными делами, но, поскольку сам рассказываю сейчас о ней, то не могу критиковать вас.

– А ты что?

– А что я?

– Ты-то сам занимаешься полезными делами?

– Настолько, насколько могу. Работаю адвокатом. В секретариате Верховного суда, благодаря связям родных. А раньше трудился в семейной фирме, тоже благодаря их протекции. Легко дослужиться до партнера, когда твое имя уже украшает стену здания. Женился на Кеннеди. Выбирал между ней и Бушами, но последние устраивают вечеринки куда хуже. У нас родились близнецы. На данный момент развелся и теперь принадлежу к не менее избранной группе отверженных отпрысками клана Кеннеди. Говоря начистоту, мы тоже закатываем обалденные вечеринки. Так, что еще мне не следует рассказывать о себе?

– В каком смысле?

– Сперва все мои заявления должны одобрить хорошо натасканные семейные специалисты по информационно-рекламной работе. И, наверное, пройти тестирование на фокус-группе, чтобы проверить, насколько благосклонно их примут. В общем, я сейчас огреб кучу проблем.

– От кого?

– Не переживай, тебя гроза минует. Все громы и молнии падут на меня, потому что так вечно и случается, что бы я ни говорил. Вот и подумал: зачем тыкать палкой в спящего медведя, когда можно пнуть его по шарам? Как любил учить меня дед, «нужно посвящать всего себя целиком хоть чему-то, ты, бесполезный мешок дерьма». – Опасный огонек в глазах Хави противоречит его ленивой ухмылке.

– Значит, поэтому ты согласился дать интервью? Чтобы разозлить свою семью?

– Моя фаза подросткового бунтарства вынужденно оказалась слишком короткой. Пожалуй, я действительно пытаюсь это компенсировать. А ты тоже проходила через период непокорства в юности?

– Никогда не испытывала ни того ни другого.