Смерть в театре

«О, великий Боже,— подумал Эллери,— мой трюк удался. Как будто это теперь имеет какое-нибудь значение! Неужели она не могла выдержать до конца! Правда, она всегда была несчастной дурой, упивающейся своим собственным глупым коварством».

Она закричала опять.

— Да, это сделала я! Я! И мне все равно! Я сделала это и сделала бы опять, будь он проклят, где бы он ни был.

Она жадно глотнула воздух, и блеск безумия засветился в ее глазах.

— Какая теперь разница? Мы все равно все умерли. Умерли и уже в аду! — визжала она, замахнувшись на застывшую фигуру миссис Карро, загородившую собой дрожащих близнецов.— Я убила его и Марка, потому что он знал. Он был влюблен в эту... эту...

Ее голос оборвался, и она издала нечленораздельный звук. Потом ей удалось опять заговорить.

Пусть она не отрицает. Это вечное шептание, шептание...

— Нет,— чуть слышно проговорила миссис Карро.— Мы говорили только о детях, уверяю вас. Между нами никогда ничего не было.

— Это была моя месть,— кричала женщина. — Я сделала так, как будто эти... эти ее сыновья убили его... Чтобы заставить ее страдать, как я страдала из-за нее. Но Марк испортил все. После того, как он сказал, что знает, кто это сделал, я должна была убить его.

Никто не мешал ей неистовствовать. Она окончательно обезумела, в уголках рта появилась пена.

— Да, это я украла их, — вопила она.-- Вы думали, что я не смогу устоять? Положили передо мной это кольцо?

— Вы и не смогли,—  усмехнулся Эллери, но она не обратила внимания на его слова.

— Из-за этого он ушел в отставку. После того... как узнал про меня. Он пытался лечить меня, изолировав от света, от соблазнов.— Слезы текли по ее щекам.— Да, да, и ему удавалось лечение, но в это время явились они — эта женщина и ее чертово племя. И кольца... кольца... Мне все равно. Я рада умереть. Рада, слышите вы, рада!

Это была миссис Ксавье, прежняя миссис Ксавье, с пылающими глазами и вздымающейся грудью, высокая и властная, в рваном платье, с лицом, измазанным слезами и сажей. Она глубоко вздохнула, дрожа с головы до ног, быстро оглянулась вокруг и прежде, чем кто-либо успел двинуться с места, прыгнула вперед, отшвырнула окаменевшего инспектора в сторону так, что он с трудом удержался на ногах, и взбежала по ступенькам, подгоняемая безумным отчаянием. Прежде чем Эллери смог остановить ее, она рывком открыла дверь подвала, остановилась на мгновение, вскрикнула еще раз и кинулась сквозь клубы дыма прямо в пламя горящего коридора.

Эллери метнулся за ней. Дым и огонь заставили его отшатнуться назад. Кашляя и задыхаясь, он звал ее, упорно звал, кашлял и вновь звал ее из ада, раскинувшегося перед ним. Ответа не было.

Спустя некоторое время он захлопнул дверь и опять заткнул обрывками платья Энн щель внизу. Инспектор, двигаясь как автомат, потащил, спотыкаясь, ведро с водой.

— Как же это...— прошептала Энн в изумлении,— она... она...— Истерически рассмеявшись, задыхаясь от рыданий, она бросилась в объятия доктора Холмса.

Квины медленно спустились с лестницы.

— Но, Эл,— протянул жалобно, как ребенок, инспектор,— как... почему! Я ничего не понимаю. —  Он провел закопченной рукой по лицу, морщась от боли.

— Все ясно,— ответил Эл, глядя на отца потускневшим взором.— Джон Ксавье любил безделушки и украшения. Его ящики полны ими. Но в доме не было ни одного кольца. Почему? Только потому что самый близкий и дорогой ему человек — жена была клептоманкой, причем воровала она только кольца. И он старался избавить ее от соблазна.

— Миссис Ксавье?— раздался крик миссис Уири.

Эллери, сидя на нижней ступеньке, закрыл лицо руками.

— Вся подлость этого проклятого дела,-- сказал он с горечью,— заключается в том, что ты был прав с самого начала, папа, хотя и на основании ошибочного вывода. Но самое удивительное то. что, когда ее обвинили в убийстве мужа тогда, в первый раз, она созналась. Боже мой! Как ты не можешь понять? Она созналась! Ее признание было искренним. Она никого не выгораживала. Будучи умственно слабым, неуравновешенным созданием, она сразу сдалась. — Он вздрогнул.—  Каким же идиотом я был! Доказав, что улика, на основании которой ты ее обвинил, была подтасована, я обелил ее и дал ей возможность извлечь выгоду из этой реабилитации, поддерживая наши подозрения, что она кого-то выгораживает. Как она, должно быть, смеялась надо мной!

— Она уже больше не смеется,— глухо сказала миссис Карро, но Эллери не слышал ее.