Смертельный рейс

Когда утром охранник вывел Сосновского по нужде, тот снова не стал спешить. Хотелось не просто подышать свежим воздухом после затхлой душегубки, хотелось почувствовать простор, ощутить хоть какое-то подобие свободы. А может, просто интуиция подсказывала, что нужно как можно больше времени проводить вне своей камеры. И сегодня Михаил снова понял, что интуиция – великая вещь.

Охранник остановился в нескольких шагах и, повесив автомат на шею, кивнул пленнику на клозет – яму, перекрытую двумя досками. Вокруг ямы воткнули в землю несколько свежесрубленных молодых осинок. Они кое-как создавали иллюзию уединения.

Сосновский вздохнул, вспоминая о душе, и тут же замер на месте. Показалось? Он незаметно оглянулся на охранника. Угрюмый диверсант с длинными усами держал в руках кисет и сосредоточенно скручивал козью ножку. Михаил снова повернулся в сторону туалета и не спеша пошел по делу. Так и есть, две веточки у самого туалета качнулись, чуть разошлись в стороны и снова сомкнулись листьями. На миг показалось и исчезло узкоглазое морщинистое лицо.

Пришлось зайти в туалет, чтобы не маячить на глазах конвоира. И тут же за спиной тихо зашелестели подсыхающие листья.

– Мэхээлэ, слушай и не оборачивайся!

– Алгыр, ты? – прошептал Сосновский. – Черт!

– Иди в землянку, встань на постель ногами и под потолком увидишь дырку. В нее разговаривать будешь, в нее слушать будешь.

Михаилу стоило больших усилий, чтобы не броситься в землянку тут же. Он выдержал подходящую паузу и только потом вышел наружу. Охранник равнодушно проводил его до землянки и уселся у входа на старый пень.

Прошло несколько минут. Сосновский ждал, что его охранник, может быть, отойдет куда-нибудь или займется шумным делом. Ему повезло. Появился еще один боец, которого Михаил видел в лагере раньше. Скорее всего, рядовой диверсант, страдающий от безделья. Значит, в лагере нет начальства. Наверное, тут вообще никого нет, кроме двух или трех человек, которые должны охранять пленника.

Второй уселся на бревно, и оба они завели нудный разговор о женщинах. Между делом закурили. То один, то другой периодически начинали гаденько хохотать и хлопать себя по коленкам.

Сосновский наконец решился. Взобравшись на лежанку, он нашел между бревнами перекрытия узкую щель, которую снаружи, судя по всему, аккуратно раскопали и очистили. В щели торчал и чуть шевелился человеческий палец. Сосновский осторожно притронулся к нему своим пальцем.

– Миша, ты как здесь? – Палец мгновенно исчез, и раздался голос Буторина.

– Сижу, как видишь. Живой пока.

– Тебя освободить? Тут работы на две минуты. Их в лагере всего трое.

– Нет, не надо, Виктор. Ситуация полезная! Слушай и запоминай.

И Сосновский, старательно подбирая слова, обрисовал свое предложение. Буторин выслушал молча. Как опытный разведчик он сразу оценил все преимущества сложившейся ситуации. Вся ее ценность заключалась в том, что возникла она стихийно.

Когда Михаил закончил, Буторин задал только один вопрос:

– Ты сам уверен?

– Лучше и не получилось бы, если бы мы ее сами готовили. Слишком гладко, это всегда подозрительно.

– Хорошо, если все пойдет по плану, будем работать. Если они не клюнут, мы тебя вытащим.

– Нет, Витя, нельзя, – тихо ответил Сосновский. – Ни при каких обстоятельствах не проводите силовую операцию. Я сам должен выпутаться. Заподозрят ваше участие, и все насмарку. Мы всю операцию запорем! Понимаешь?

Дым над сопками был виден все утро. Он то рассеивался и становился незаметным, то снова начинал подниматься черными чадящими клубами. А еще через час позвонил диспетчер с вышки:

– Резервный маяк не работает!

– Как не работает? – Зампотех побледнел. – Два дня назад вернулась группа инженера Ольховцева…

Шелестов и Буторин стояли в кабинете начальника Особого отдела перегонной дивизии и смотрели на карту. Гончаренко обвел карандашом точку в десятке километров северо-восточнее аэродрома.

– Вот здесь! Там рядом поселок на берегу, Елагино. Всего каких-то три километра. В поселке каждую неделю меняется наш техник, который следит за аппаратурой. Хотя там ничего сложного. Генератор на дизельном топливе, передающая радиостанция, работающая в автономном режиме. Она подает сигнал на определенной частоте. Самолеты слышат этот пеленг и ориентируются по нему. Два дня назад наши специалисты провели полную ревизию и запустили маяк, чтобы можно было основной отключить на обслуживание. Теперь и тот не работает, и основной разобран. Через шесть часов в зону подлета выйдет группа из десяти самолетов – бомбардировщик и три звена истребителей.

– Погода? – спросил Шелестов.

– Хуже не придумаешь. Низкая облачность, видимость до пятисот метров. Собьются с курса, и мы потеряем десять машин.

– Успеете?

– Думаю, успеем. Через два часа запустим главный передатчик.

– В Елагино людей послали?

– Да. Инженер и двое рабочих. С ними десять бойцов из роты охраны аэродрома.

– Я с тобой, – заявил Буторин, сразу поняв намерения Шелестова.

– Тебе лучше остаться. Может прийти ответ от Платова.