Смертельный рейс

– Не обольщайтесь, – холодно ответил собеседник, – я волен в своих поступках, так как пользуюсь определенным доверием и имею весомый статус в нашей организации. Но вернемся к делу. Проверка будет заключаться в следующем. Я устрою вам связь с вашими людьми любым удобным для вас способом, не давая вам личной свободы, однако. Вы по своей связи передадите в Москву просьбу совершить нечто, что подтверждало бы ваши антисоветские позиции и решимость вести серьезную борьбу. Вашу просьбу выполняют, наши люди в Москве фиксируют эту акцию, и мы здесь возвращаемся к разговору.

– Вы предлагаете совершить террористический акт в Москве?

– Если вам угодно это так называть, – ответил Николай. – Речь не идет о терминологии. Мои условия: вы передаете информацию своему руководству со всеми возможными и приемлемыми предосторожностями. Меня ваши каналы связи не интересуют пока. Вы доводите до сведения своего руководства факт контакта с нами и возможность сотрудничества. И указываете, что на данном этапе в силу лимита времени требуется проверка. В означенное время в определенном месте должен быть произведен взрыв. Разумеется, не за городом в лесу.

– А где? Вы хотите проверить наши возможности? Насколько мы серьезная организация?

– Например, на Красной площади, – развел руками Николай.

– Эффектно, – не дрогнув ни одним мускулом, ответил Сосновский. – Значит, массовые жертвы? Или вас Мавзолей интересует? Можно еще Исторический музей. Послушайте, я готов сражаться, не щадя жизни, с большевистской властью, с коммунистами, но не со своим народом! Жертвы вам нужны? Кровь? Нам нужно заслужить любовь и уважение этого народа, а не истреблять его. Истреблять и так есть кому! Вы меня поразили недальновидностью политики вашей организации!

– Ну-ну, – улыбнулся Николай. – Полно вам. Это всего лишь проверка. Что бы вы могли предложить в качестве цели?

– Правительственные здания, здания партийного аппарата, НКВД – это все заманчиво, но это приведет к краху нашей организации. Такие операции заканчиваются, как правило, плачевно. Большевики спустят с цепи свою свору и нас из-под земли достанут. За такие выходки придется платить жизнями многих товарищей. Такого они не простят. А мы не так сильны, чтобы тягаться с действующей властью. Такие акции хороши во время революций, когда расстановка сил очевиднее. Я предлагаю компромиссное решение.

Сосновский весь собрался в комок. Сейчас было нельзя ошибиться. Никак нельзя. Черт с ним самим, ну не получится, ну шлепнут его здесь в лесу. Все мы смертны. Но такой шанс – войти в контакт с представителями РОВСа по их инициативе, выйти на руководство филиала в Харбине – упускать нельзя. Редкая удача для разведчика. И Платов это поймет. Но и Платов не всемогущий. Пойдет ли на это Берия? Пойдет. Берия не дурак, Берия умеет видеть на много ходов вперед. Организуют, лишь бы палку не перегнуть.

– Ну, я слушаю вас?

– Милиция вас устроит? – спросил Сосновский. – Они сами выберут в Москве, какое отделение удобнее. И не ставьте жестких сроков. Не называйте даты. Незачем для такого бестолкового мероприятия рисковать своими людьми.

– Договорились, но все же вам придется поторопиться. Если вы серьезная организация, тогда вам не составит труда переправить сообщение руководителю в Москву. Скажем, в течение двух дней. И четыре дня на подготовку.

Группа Шелестова действовала разрозненно. Каждый член группы выполнял свою задачу, в пределах своего направления. Возможность связи, помимо личной встречи, предусматривалась сразу. Трудно предположить, какие причины могли помешать членам группы встретиться с Максимом, а информация должна быть передана в любом случае. Так было при выполнении каждого задания, так предусматривалось и в этот раз.

Варианта оперативной связи было два. Первый – это звонок дежурному Особого отдела. Услышав определенный пароль, дежурный должен был срочно передать информацию Шелестову и продублировать ее начальнику Особого отдела дивизии Гончаренко.

Второй вариант был продуман хитрее. Возле летной столовой на аэродроме в Якутске была устроена приступка, на которой лежали обувные щетки и банка с гуталином. Каждый входящий в помещение мог привести обувь в порядок, как и положено в армии. Крайняя правая подставка под щетки в форме цилиндра была полая внутри и имела щель. И в эту щель во время чистки сапог можно было бросить записку с важными данными. Никто, кроме Федора Силантьевича Гончаренко и Шелестова, не знал, что записка, опущенная в подставку, сразу же падала в контейнер в подвале. Один из сотрудников Особого отдела, не посвященный в подробности, регулярно проверял контейнер и сообщал Гончаренко о наличии записки. Но открыть этот контейнер мог только сам начальник Особого отдела.

Сложность для Сосновского заключалась в том, как в этот «почтовый ящик» бросить записку. Ведь диверсантам об этом говорить нельзя. Значит, надо самому попасть на аэродром, пусть и под присмотром людей Николая.

Но на следующее утро ситуация изменилась.