Сначала исчезли пчёлы…

— А то, как же! — расплывается в улыбке Федя. — Племяш это мой.

— Ну, тогда все ясно, — слегка хихикает Сергей и хлопает Федю по плечу. — Мелкоуголовные наклонности у вас чёрта семейная!

Сначала все молчат. Никто не знает, как реагировать. Высказывание, по своей сути, обидное, но с учётом того, что мы сегодня отправили на тот свет двух человек — однозначность этого заключения становится спорной. Первым кряхтит сам Сергей. Потом Федя. За ними все заливаются настоящим, добрым и таким редким в наше время смехом. Нам снова хорошо. Как это бывает нечасто и как сладки эти моменты. Это и есть жизнь — её жемчужины. Теперь я это понимаю…

* * *

Вечер, почти ночь. Все, более ли менее, отошли от дневного потрясения. Помогло спиртное. Периодически у меня перед глазами вставала картина, в центре которой полыхают люди, а вокруг, за всем происходящим, равнодушно наблюдает вся, присущая нашему циничному времени, безысходность. Пару раз вспомнил, как трещали кости, раздрабливаемые лезвием топора — передёрнуло. Но спирт смывает краски с холста. Всё дурное забывается, хоть и на время… Сидим, пьём, хохочем, сыпем на землю жемчужины жизни.

— За победу! — в очередной раз почти орёт раздухарившийся Женя и резко поднимает кружку, окропляя сидящих рядом сорокоградусным дождём.

В нашем уютном уголке собрались все, так или иначе причастные к недавнему преступному подвигу. Сергей, Женя, Спиридон, Федя, Эдик, я. Нам хорошо. Особенно хорошо стало, когда Спиридон уговорил двух пришельцев, что уже неделю у него харчевались, но ничего полезного в общее дело не вносили, похоронить убиенных нами бандитов. А ещё лучше, когда мы с Сергеем, немного поприпиравшись с Женей, выторговали себе пикап и два трофейных автомата. Роль арбитра сыграл Спиридон. Мол, ребята помогли отстоять наше — имеют право. Так что, обитатели барака остались при своём, плюс обрели бесполезный, впрочем, без боевых патронов автомат. О найденном ПМ-е, Сергей умолчал. Об этой находке знал только я и благоразумно держал язык за зубами, дабы избежать ещё одного имущественного спора. Мы сидели у пышущего теплом костра, были хмельны и счастливы…

Вдруг, мне кажется, что откуда-то потянуло гарью. Посмотрел в лица товарищей — лишь у Спиридона читалось некоторое беспокойство. Заглянул в полыхающую бочку, но никаких предметов, способных источать подобный запах не обнаружил.

— Вы не чуете? — не выдерживаю я, обращаясь ко всем сразу.

— Чего? — чуть покачивая хмельной головой, уточняет Сергей.

— Вонь!

— Здесь отовсюду вонь! — хохотнул он. — «Спирт», без обид.

— Да, нет, — привстал Спиридон, — он прав!

— Да, ну вам! — отмахнулся мой шеф. — Вон сколько бочек. Раз, два, три, — начинает он пересчитывать все те, в которых горят дрова, — четыре, ещё наша. Может, резина где, или ещё что…

— Я тоже чувствую! — всполошился Федя. — Может на улице, что?

Я кивнул. Без лишних слов «налётчик-старший» поднялся, пошёл к выходу и скрылся из виду. Переглядываемся, ждём и вскоре видим, как он бежит назад с осоловевшим взглядом, и мы все одновременно понимаем, что праздник закончен.

— Закрыто! Нас кто-то подпёр снаружи! — истерично голосит Федя.

— Ты уверен? — кричит в свою очередь Спиридон.

— Проверь!

Мы вскакиваем и бежим к входной двери. Упираюсь плечом, рядом, то же самое, делает Серёга и Федя — результата нет. Предбанник узкий, но к нам втискивается Эдик. Места, для того, чтобы как следует толкнуть плечом, уже нет и он упирается руками поверх наших голов. Давим, сначала просто, потом враскачку. Результат снова нулевой.

— Выбьем? — предлагает Сергей.

— Сдурел? — крутит у виска пальцем Федя. — Тут доски в три пальца! Хрен мы её выбьем!

С обратной стороны двери слышим плеск и запах бензина. На секунду впадаем в прострацию, но потом понимаем, что к чему.

— Это вам за корешей, суки! — доносится из-за двери. — Я вас, тварей, как свиней, зажарю!

В зарешёченном окошке предбанника стекло разлетается вдребезги и промех прутьев тут же влетает полыхающий скрученный комок тряпья.

— Бежим внутрь! — командую остальным, пытаясь затоптать пламя, но поняв безрезультатность своих потуг, несусь обратно вглубь барака. — Спиридон! «Спирт»! — кричу во весь голос. — Нас закрыли и сейчас подожгут!

Но Спиридон, кажется, не слышит меня — стоит на месте уставившись в потолок.

— Чего ты стоишь? — трясу его за плечо.

— Нас уже подожгли, — с безучастностью в голосе отзывается он. — Крыша…

Смотрю вверх. Не вижу ничего необычного в подбитом тонкими досками потолоке.

— Дым… — говорит Спиридон. — Смотри, — и указывает в дальний угол.

Присматриваюсь и, действительно, вижу, сочащийся меж досок, сизый дымок, будто выдавливаемый в мелкие щели.

— Выход! — снова трясу за плечо Спиридона. — Запасной выход есть?

— Есть.

— Где?

— Там, — кивает за своё левое плечо, в сторону его собственной комнаты. — Но, он закрыт, наглухо…

— На хрена вы его закрыли?

— Чтоб не залез никто. Ведь… — он не успевает договорить. Его перебивает треск дерева.