Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы

В большинстве культур значительную часть поэзии составляет любовная лирика, тесно связанная с ухаживаниями. Стихи часто вплетаются в музыкальную демонстрацию, потому что их кладут на музыку – как в случае народных песен, например. Песни требуют умения попадать в ноты, и это помимо соблюдения размера, ритма, рифмы и нужного числа строк. В современных обществах обычных поэтов редко читают, зато поэты, которые исполняют свои стихи под гитару или в сопровождении других инструментов, продают миллионы альбомов и привлекают тысячи фанаток. Размышляя о том, была ли поэзия фактором сексуальной привлекательности для наших предков, представляйте себе не моего любимого поэта-модерниста Уоллеса Стивенса, скучного страхового юриста из Нью-Хейвена, писавшего стихи по вечерам после работы, а Фрэнка Синатру, Джима Моррисона, Кортни Лав или любого исполнителя собственных песен, популярного во время прочтения вами этой книги.

Наша способность к стихосложению, вероятно, возникла позже способности к созданию прозы. Если бы умение сочинять красивую любовную лирику интенсивно поддерживалось половым отбором прямо с момента появления современного Homo sapiens

более 100 тысяч лет назад, она давалась бы нам гораздо легче. Мы бы безупречно говорили рифмованными строфами и не моргнув глазом слагали катрены трохеическим септаметром. Но мы пока не умеем так легко жонглировать поэтическими гандикапами. И правда, многие из нас по-прежнему верят, что “Китс” рифмуется с “Йейтс”. Конечно, если бы эволюция довела каждого человека до уровня Сирано в сочинительстве, тогда половой отбор снова повысил бы планку: например, начал поддерживать только тех, чьи катрены трохеическим септаметром состояли бы из троек аллитерирующих[88]

слов. Конкретный вид и число поэтических гандикапов не имеют значения. Важно лишь то, что они работают как полноценные биологические гандикапы, отделяя способных сочинять по определенным правилам от тех, чьи языковые возможности недостаточны для участия в этих странных словесных играх. В настоящее время такие гандикапы, как размер, ритм и римфа, представляют собой достаточно серьезные препятствия, которые могут преодолеть лишь немногие.

Ясно, что этот анализ поэзии как системы гандикапов, формируемых половым отбором, призван объяснить, почему поэзия возникла, но не претендует на объяснение ее содержания или места в современном человеческом обществе. Хорошая поэзия предлагает волнующее постижение состояний человека, мира природы и быстротечности жизни. Эти психологически привлекательные аспекты поэзии могут сделать ее более эффективной брачной демонстрацией по сравнению со стихами о сексе. (И на самом деле, поскольку ухаживания призваны возбуждать сексуальный интерес у тех, у кого его пока нет, демонстрации с откровенными отсылками к сексу могут быть особенно отталкивающими.) Поскольку человек способен восхищаться очень многими вещами, в словесных ухаживаниях можно описывать свои интересы и вообще почти что угодно в мире. Такая дарвинистская оценка поэзии не лишает ее собственного значения – напротив, она показывает, почему в стихосложении мы вольны охватывать весь человеческий опыт.

Так почему мой парень не может нормально разговаривать?

На каждое слово из научной статьи об эволюции наших выдающихся языковых способностей приходится по меньшей мере сотня слов из женского журнала о неспособности мужчин выражать даже простейшие мысли и чувства. Женщины часто жалуются, что их партнеры мало с ними разговаривают. Если язык развивался под действием полового отбора и если этот отбор сильнее действует на мужчин, чем на женщин, вы можете законно удивляться, почему ваш парень или муж не в состоянии описать вам свои чувства. А не может ли это быть потому, что он больше не видит смысла оставаться таким же энергичным, интересным и открытым в общении, как раньше, раз когда-то его ухаживания уже увенчались успехом? Мужчина, который разговаривал подобно Сирано, теперь может утереть нос разве что пещерному человеку. Он был поэтом, а стал прозаиком, поскольку снизил напряженность словесных ухаживаний.