Когда окончится работа,бледна от душной суеты,с лицом усталого ребенкаиз магазина выйдешь ты.Веселья горькое лекарствоспасать не может без конца.Дневное нервное лукавствобессильно схлынуло с лица.Вокруг весна и воскресенье,дома в огнях и голосах,а галстуки на каруселивсе кружатся в твоих глазах.И в туфельках на микропоресквозь уличную молодежьидешь ты мимо «Метрополя»,отдельно, замкнуто идешь.И чемоданчик твой овальный(замок раскроется вот-вот!),такой застенчиво-печальный,качаясь, улицей плывет.И будет пригородный поезд,и на коленях толстый том,и приставаний чьих-то пошлость,и наконец-то будет дом.Но в тихой маленькой Перловкесоседки шумные опять,и просьбы, просьбы о перлоне,который надо им достать.Заснешь, и лягут полутенина стены, на пол, на белье.А завтра будет понедельник.Он – воскресение твое.Цветы поставишь на клеенку,и свежесть дом заполонит,и улыбнешься ты клененку,который за окном стоит.Ударит ветер теплых булок,забьют крылами петухи,жесть загремит, и прыгать будутв пыли мальчишек пятаки.Хоть бы монетка золотая —Людовиковский луидор,Из-за забора залетая,Звеняще шлепнулась во двор!18 июня 1957–2014
«Шла в городе предпраздничная ломка…»
Шла в городе предпраздничная ломка.Своих сараев застеснялся он.Вошли мы в дворик, сплевывая ловко,и дворик был растерян и смятен.И кое-кто на нас глядел из дома,как будто мы сломать хотели дом,и было на троих у нас три ломаи по сараю дряхлому на лом.Иных жильцов мы, видно, раздражали,но их сараев не могли спасти.Мы разрушали то, что разрешали,а нам хотелось многое снести.Была жара июньская. От пылипершило в глотках водосточных труб.К ларьку мы подбегали, пиво пилии шли ломать, не вытирая губ.Нам била в ноздри темнота сырая.Трещали доски, сыпалась труха,а мы ломали старые сараи,счастливые от пива и труда.Летели к черту стены, и ступеньки,и двери, и пробои от замков.И тоненькие девочки-студенткиклубникой нас кормили из кульков.Мы им не говорили, что устали,на бревна приглашали, как гостей,и алые клубничины глоталис больших ладоней, ржавых от гвоздей.18 июня 1957