Собрание сочинений. Том 2. Биография

Ш.: Очень плакал. И вот, значит, приехала Лиля и говорит Кирсанову: «Вы поссорились с Володей». Он говорит: «Да». А она ему говорит очень хорошие слова: «Считайте, что вы помирились, не помните об этом». И все встречают… тут говорит речь Луначарский[1219].

Д.: Это уже сами похороны, да?

Ш.: <нрзб> Луначарский говорит. И, значит, проходит этот… как его… Агранов и показывает мне пулю. «Это, — говорит, — вынутая из мозга Маяковского»[1220].

Д.: Как из мозга?!

Ш.: Из мозга Маяковского. Он стрелялся так, стоя около телефона, и пуля прошла в мозг. Так я понял. И он мне говорит фразу, которую я до сих пор не понял, фраза из «Zoo»: «И быть жестоким очень легко, надо только не любить»[1221]. Про кого он говорил? Про Лилю или про кого? Я не знаю. Володя лежал в том помещении, которое сейчас разгорожено, а когда-то было церковью, но… там сейчас, в правой стороне, бухгалтерия и так далее.

Д.: Он в правой стороне и лежал.

Ш.: У него (он показывал мне, когда он приехал из‐за границы), у него были ботинки, желтые, на медных набойках, которые были на каблуке и на носке, и он говорил, что это неизносимо. Он лежал в гробу в хорошем костюме, приподнятый на подушках. Но так как он был большой, он не помещался, и носки [ботинок] были видны. Это были ботинки с неизносимыми медными набойками[1222].

Д.: Виктор Борисович, простите, я вас остановлю, потому что вы здесь коснулись таких вещей, о которых мне хочется узнать подробней. Ну, относительно ботинок, это всюду, так сказать… уже Асеев использовал, и от вас это идет, и Цветаева. Уж не знаю, откуда, видно, корреспонденция была. Помните, у нее же:

В сапогах, подкованных железом,В сапогах, в которых гору брал —

Никаким обходом и объездомНе доставшийся бы перевал…[1223]

и так далее. Там на три строфы. Но меня совершенно… Очень привлекло мое внимание сообщение о вашем споре с Аграновым. Что-то тут… что-то тут очень неясное.

Ш.: Не знаю.

Д.: Во-первых, как пуля… это технически непонятно. Тогда у него должна была быть рана где-то…

Ш.: Ничего. Она может пройти, пройти…

Д.: Как может пуля пройти через…

Ш.: Через шею.

Д.: В мозг? У него было, по-моему…

Ш.: Он стрелялся в сердце.

Д.: Он стрелялся в сердце.

Ш.: Стоя.

Д.: Стоя. И пуля, по-моему, была у задней стенки.

Ш.: Не знаю.

Д.:

Это сказал?.. А как вы считаете, не могло тут быть какой-нибудь дезинформации?

Ш.: Не знаю.

Д.: Вы вообще этого человека…

Ш.: Мало знаю. Встречал у Бриков. Не пришлось, слава Богу, с ним связаться.

Д.: Вот роль этого человека и некоторых других, и связь Осипа Максимовича с этими людьми и некоторыми другими, мне бы очень хотелось, конечно, узнать как можно больше.

Ш.: Не знаю. Теперь давайте…

Д.: Хорошо. Тогда продолжайте.

Ш.: Теперь дальше буду рассказывать. Теперь, значит, люди шли. Очень много людей было. Агранов… в доме Бриков бывало много чекистов. Значит, приходили с женами, и было впечатление, что, скажем, у Оси, так сказать, есть с ними живая связь. Так что даже в отделе (он же служил когда-то в ЧК), в отделе спекуляции…

Д.: А может, он и продолжал служить?

Ш.: Нет. Даже была песня тогда:

Жду своего комиссарикаИз спецотдела Чеки.

Д.: Подождите, где-то это приводили?..

Ш.: Ну вот. Теперь так. Машину вел Кольцов. Оторвался и, значит, проехал вперед, то есть он потерял…

Д.: Близких сопровождающих

[1224].

Ш.: Да. И я тогда уже не помню ничего.

Д.: Вы где были сами?

Ш.: Не знаю.

Д.: В толпе?

Ш.: В толпе, я же был очень подавлен. Теперь что, в чем дело?

Д.: А на самих похоронах вы были? На самой кремации вы прошли к нему?

Ш.: Не помню.

Д.: Даже не помните? Вы были очень, так сказать…

Ш.: Совсем.

Д.: …взволнованы настолько, что вы просто не помните, как шли, кто был — ничего? Но помните только, что вел машину…

Ш.: Это я помню. Он маленького роста был, на грузовике, и уехал. Так что, видите… В чем дело? У меня такое впечатление, что вся эта диверсия с Лилей и так далее задумана…

Д.: «Огонек»?

Ш.: Да. …по двум линиям. Первое: что вины у «товарища правительства» в смерти Маяковского нет. А виноваты… виновата еврейка и еврейское окружение.

Д.:

И это тоже есть.

Ш.: Да. Вот для чего это сделано. Поэтому подчеркнуто, что Яковлева — русская женщина[1225], мол, можно было бы и женить — все было бы хорошо. Теперь, значит…

Д.: Хотя раньше подчеркивалось, что она эмигрантка.

Ш.: Да. Теперь, какие же следы заметаются? Маяковский застрелился из револьвера, который постоянно с собой носил: испанский браунинг…[1226]

Д.: Испанский?

Ш.: Да.

Д.: У него ведь был еще какой-то второй?

Ш.: Не знаю.

Д.: Маленький.

Ш.: Я не знаю, не держал его в руках. Мне так говорили.

Д.: Вам так говорили? Простите, я перебиваю для того, чтобы уточнить. Это страшно важно, потому что у него, оказывается, было два револьвера.

Ш.: Да.

Д.: Вы своими глазами его видели?