Собрание сочинений. Том 2. Биография

Д.: Тогда… чтобы, так сказать, Горького и Маяковского…

Ш.: Разбить, да-да.

Д.: Ну а до этого? Ведь Маяковский все равно ведь не (?) бывал на Кронверкском[1287]. Ведь дружба, которая была в «Летописи», ну, не дружба, но во всяком случае…

Ш.: Дружба, дружба. Потом Горький бывал на улице Жуковского, играл в «тетку».

Д.: Ну, про «тетку» вы говорили. Играли… И Маяковский… И Горький там бывал?

Ш.: Бывал.

Д.: Значит, он бывал в доме Бриков?

Ш.: Был.

Д.: И в ту пору Маяковский был в «Летописи». В Маяковского Горький был влюблен. Я вас не расспрашиваю об этом, потому что вы написали в книжке, что Горький был как-то влюблен в Маяковского немножко и так далее[1288]. Но когда же наступило охлаждение?

Ш.: Не помню.

Д.: Или просто это было в то время, когда вас не было в Москве?

Ш.: Не знаю.

Д.: Вы какое время отсутствовали?

Ш.: Я несколько раз отсутствовал. Я поехал на… фронт и так далее.

Д.: Это 18‐й год?

Ш.:

Это 18‐й год. Я отсутствовал два раза. Значит, я поехал сперва на австрийский фронт и мне прострелили живот.

Д.: Ну, это вы говорили, да. Значит, «я в это время болел. Потом я поехал…»

Кассета № 68

Седьмая дорожка перезаписи

Шкловский: Я в это время болел. Потом я поехал в Кисловодск, из Кисловодска поехал прямо в Персию. В Персии я был уже… осень, зима. И возвращался с армией после октябрьского переворота. Так что я был в отсутствии… предположим, скажем… сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь.

Дувакин: 17-го?

Ш.: 17-го.

Д.: Так. Ну а Нордерней — это 22‐й год?[1289]

Ш.: Это 22‐й год. Это было, когда убили Ратенау[1290].

Д.: И там вы с Маяковским тоже постоянно встречались?

Ш.: Ну да.

Д.: А там он был хороший?

Ш.: Хороший.

Д.: Веселый?

Ш.:

Веселый.

Д.: Что, «верую в ярую, верую в скорую…»?[1291]

Ш.: Да-да.

Д.: И Лиля там была?

Ш.: И Лиля была.

Д.: Вот вы начали сегодня разговор: «Я видел Ленина и Маяковского счастливыми». Ленина в полете вы дали, а вот Маяковского…

Ш.: Да, у него было хорошее настроение..

Д.: Вот. А Маяковского в полете… Вы как раз так все время на подступах были и уходили…

Ш.: Вы что хотите сказать, что я старый стал? Сколько мы времени разговариваем?

Д.: Мы разговариваем… реально… час сорок минут.

Ш.: Ну, это как два. Это очень много.

Д.: Вот. Ну, сейчас кончаем. Есенин?

Ш.: Когда-нибудь.

Д.: Уже иссяк, да? В общем, вы Есенина видели?

Ш.: Видал.

Д.: И похороны? Слушайте, а он был человек умный или нет?

Ш.: Видите ли, я его знал… У меня с ним были ссоры из‐за Зинаиды Райх, которую я знал до него.

Д.:

Ах, у вас были отношения личные с Зинаидой?

Ш.: Ну… <нрзб> Потом я его знал в доме Мережковских, когда он был совсем молодой. Об этом есть и в записи[1292]. Так что я его знал, когда ему было лет восемнадцать.

Д.: Да что вы говорите! Какой же он был?

Ш.: Красавец.

Д.: Очень хорош? И действительно, соответствует… Ведь есть поэты, которые соответствуют своему образу…

Ш.: Да, соответствует.

Д.: Соответствует? Вот, «березовый ситец»…[1293]

Ш.: Нет, вот знаете, это было выдумано… про это, про ситец. Он был человек образованный.

Д.: Да?

Ш.: Он знал французскую литературу.

Д.: Да что вы?! Я думал, что он действительно в сермяге…

Ш.: Нет. Видите ли, его дед был крупным пароходчиком, разорившимся[1294]. И ничего не осталось. Отец вернулся в деревню.

Д.: А… Так что у него крестьянство-то все-таки не исконное.

Ш.: С перерывом.

Д.: А, это тоже очень интересный факт. Между прочим, не отмечается никем, кто занимается Есениным, это не отмечается.

Ш.:

Да.

Д.: Вот в последние минуты обязательно какие-нибудь еще… Я как жадный кладоискатель. А Маяковского с Есениным вы вместе никогда не видели?

Ш.: Я знаю, что Зина ударила Сережу поленом за то, что он ругал Маяковского.

Д.: Да что вы говорите!

Ш.: Она ужасно любила Маяковского.

Д.: Даже поленом.

Ш.: Да. Зинаида Райх очень любила Маяковского, и сестры[1295] хотели свести Зину с Маяковским.

Д.: Отбить у Лили?

Ш.: У Лили. Потому что красивая женщина.

Д.: Они потом очень дружили, сестры с… [Зинаидой Райх]. И она как раз и передала сестрам кислый отзыв Лили. Она их поссорила. Ну, не вредно, просто по бабьей болтливости. У нее как раз это получилось, как раз… сплетни. Я был на есенинских похоронах.

Ш.: Вы помните крик «Гроб на аппарат»?

Д.: Крик «Гроб на аппарат»?

Ш.: Ну, да. Там как раз фотограф снимал и закричал: «Гроб на аппарат!»

Д.: Нет, это я не помню. Я помню, как читал кто-то из них — Кириллов, что ли:

Загрызли Сережку, собаки,Загрызли за то, что он был поэт.

А может, Олеша[1296]. Это я мог спутать. Вообще, страшные были похороны, мрачные какие-то ужасно. Конечно, похороны не бывают веселыми, но слишком уж тяжелые. Я был горячим есенинцем, а после этих похорон как-то отшатнулся. У меня какое-то…

Ш.: Поставили памятник из крест… крест, который был сделан из рельса[1297]. <нрзб>