Собрание сочинений. Том 7

О времена Литинститута, —вы, как черемуховый взрыв!Вы пролетели,                       как минута,немногим вечность подарив!В туманах уличек столичныхсветились мы,                       как фонари,пророки грязненьких шашлычныхи коктейль-холла бунтари…Почти как сам Вургун красивбыл юный сын его —                                 Юсиф.Тогда Володя Соколовбыл тоже юн,                     высоколоб.И я безвестен был и юн,когда приехал к нам Вургун.Он суджука,                    вина привез —азербайджанский Дед Мороз.И о поэзии докладпривез,           шутя: «Я – бюрократ».Мы были голодны и голы,

стихи читая Вургуну,и наши русские глаголыему вбивали в седину.От страшных рифм, аллитерацийи прочих фортелей и штукВургун сумел не растерятьсяи нам подкладывал суджук.И на колени встал Юсиф,отца смиренно попросив:«Упомяни в своем докладеВолодьку с Женькой,                                  бога ради,и я навеки буду рад,что мой отец —                        не бюрократ…»И, рассмеявшись от души,Вургун,            вздохнув,                           сказал: «Якши!»Пустые лацканы,                           медалитрясла писательская дрожь.Все упомянутости ждали:и старики,               и молодежь.Как упоительно запойна

всепожирающая страсть —или не выпасть из «обоймы»,или бочком в нее попасть.И, как орел седоголовый,азербайджанский Дед Морозс трибуны имя Соколовавдруг не по тексту произнес.Потом —             казалось —                               бесконечноприпоминал,                    страдая,                                 нечтои, почему-то сняв очки,добавил к списку лишь                                      «Апчхи!».Шепнул Володя:«Просто стыдно,что о тебе не говорят».Вскипел Юсиф:                         «Отец, как видно,наполовину бюрократ…»Я пробурчал:                     «Теперь стихиначну подписывать —

                                   Апчхи!»В буфете,               гениями полном,Вургун совсем смущенным был:«Твои стихи, ей-богу, помнил,а вот фамилию —                            забыл…»С тех пор всегда я помнил здраво,когда орал до хрипоты,как сладко сламывает славаеще некрепкие хребты.Опять чеканятся медалии кулуарный длится бой,и столькие повыпадали,как будто зубы,                         из «обойм».Что стоит временная почесть!Порой превыше всех времен,всех упомянутостей пошлыхнеупомянутость имен.Жизнь учит.                   Правило есть в ней:стихи         фамилии                        главней!3 апреля 1980

Шпалы

Если в ноздри мне попалзапах шпал —я пропал.Пахнет лязгом тормозным,черным дымом поездным —пахнет сразу всем                             проклятым и родным:теркой тамбурных полови качанием головнад качанием столов,где качаются                    и падают бутылкипрямо горлышками                               в снятые ботинки…Шпалы я переступал,жизнь свою не уступал.Одного боялся только —                                       опозданья.А случится,                   что упал, —крест мне сделайте из шпал:лишь бы пахло над могилой поездами.13 августа 1980

Наша пена

Ю. Пархоменко