Вся — желанье, вся — тревога,Без сознанья и без сил,Ты замедлила немного,Жрица бога, чуя богаПриближающийся пыл.Грозен Вакх, когда к менадамОн нисходит: трепеща,Ты возносишь с пьяным взглядомТирс, увитый виноградомИ побегами плюща.Как любовница на ложе,Млея, кличешь: Вакх! Эвой!И тимпан из красной кожиКружишь в сладострастной дрожиНад кудрявой головой.Ты, как жертва в час закланья,— Непорочна и свята.В персях — трепет и пыланье,Дионисова лобзаньяАлчут алые уста.Ты упала с томным стоном,Звонко бросивши тимпан…Тише, с шепотом влюбленнымК персям девы воспаленнымПрипадает юный Пан.
Охотник задержал нетерпеливый бег,Внезапно позабыв о луке и олене.Суля усталому пленительный ночлег,Богиня ждет его на ложе томной лени.Под поцелуями горят ее колени,Как роза нежные и белые, как снег;Струится с пояса источник вожделений,Лобзаний золотых и потаенных нег.Свивая с круглых плеч пурпуровую ризу,Киприда падает в объятия Анхизу,Ее обвившему, как цепкая лоза.И плача от любви, с безумными мольбами,Он жмет ее уста горящими губами,Ее дыханье пьет и смотрит ей в глаза.
На золотом песке, у волн, в тени лавровой,Две нимфы, белые, как снег, с отливом роз,Сложили бережно прозрачные покровыИ гребни вынули из золотистых кос.Климена нежная с Агавой чернобровойПоплыли, обогнув береговой утес,И ветер далеко веселый смех разнес,Ему отозвались прибрежные дубровы.И целый час слышны удары, крик и плеск.Но солнце низится, умерив зной и блеск,И девы стройные, подобные лилеям,Выходят на песок, который так горяч,Что им обжег ступни. Они играют в мяч,Натершись розовым, блистательным елеем.