Собрание стихотворений и поэм

…А в клубе уж яблоку негде упасть — В оркестре музвзвода сержант с капитаном: Здесь нет иерархий, здесь музыки власть Царит над роялем, трубой и баяном.

Фомин-комиссар, А Петров-рядовой. Но им до отличий сегодня нет дела, Внимательно слушают тот и другой, Как первая скрипка протяжно запела.

И тотчас же ей отозвался кларнет, Как будто бы понял ее с полуслова… Начштаба полка на воскресный концерт Вчера пригласил генерала Попова.

К приезду поставили в зрительный зал Вождя всех времен и народов портреты… …Кто в отпуск собрался в субботу, тот сдал В железнодорожную кассу билеты.

На улочках Бреста пестро от афиш, Шьют платье с утра командирские жены, А дети пускают с казарменных крыш В лазурную синь длиннохвостых драконов.

Они улетают далеко за Буг И плавно парят над полями чужими. А мальчики долго глядят из-под рук И, жмурясь на солнце, любуются ими.

На правом крутом берегу Муховца Жасмин и акация благоухают И ловит рыбак окуньков на живца, Зевак любопытных, как мух, отгоняя.

Суббота… Назавтра намечен концерт. Идет репетиция в старом костеле: В начале программа, а танцы в конце — Распределены и костюмы, и роли.

Но тут политрук объявил перерыв. Накрыты столы в гарнизонной столовой, Где каждому после усердной игры Перловая каша покажется пловом.

… А потом показали кинохронику, Только что привезенную из Бреста. На серой церковной стене отпечатался Черно-белый портрет эпохи. Красная площадь… Первомайский парад… Орлиный взор великана с усами. Трибуна мавзолея… Хищный прищур… Знаменитая трубка в железной руке. Пионеры машут цветами… Физкультурники составляют пирамиды… Восторженные лица людей, Самых счастливых в мире, Тонут в море лозунгов С единственным именем.

На сельхозвыставке — северные олени… На Арбате — «Свинарка и пастух»… Альпинисты штурмуют Эльбрус, Воздвигая на вершине Бронзовый бюст вождя… Михаил Шолохов Дописывает «Тихий Дон», По степным просторам несутся Вольные кони Джамбула… «Я другой такой страны не знаю, Где так вольно дышит человек».

Галина Уланова Белым лебедем умирает на сцене. Смуглоликая узбечка — Мать семнадцати детей — Провожает в армию первенца… Украина готовится к сенокосу. Столетние джигиты Соревнуются на скачках В Абхазии… На площадях и улицах Бушует море портретов С единственным символом.

Под немецкими бомбами Содрогается Лондон… Под протянутой рукой фюрера Маршируют полки. Небо Испании перечеркнуто крест-накрест Трассирующими пулями «мессершмитов»… А по улочкам Бреста В показательном параде Проходят красноармейцы И солдаты вермахта, Символизируя неожиданную дружбу Двух великих держав.

Бесконечной вереницей Тянутся непобедимые армии По африканским саванам, Польским шляхам И парижским площадям… Вооруженные парни С засученными рукавами Весело подмигивают с экрана.

… Закончился фильм. А вокруг тишина, Как будто бы в зрительном зале пустынно. И страшное горькое слово «Война» У всех на устах против воли застыло.

Но грозен приказ, и нельзя никому Не то чтоб сказать, но подумать об этом… Проектора лучик кромешную тьму Пронзил, как кинжал, ослепительным светом.

И тут же от мыслей очнулся Саид И в бубен ударил широкой ладонью: — Далай-далалай… Зажигательный ритм Ему дагестанскую пляску напомнил.

Отвесные скалы в предутренней мгле И камни покатые на годекане… Тот бубен с рисунком орла на скале Отец подарил ему в час расставанья.

А мать завязала его в узелок, В платок, что был вышит руками горянки, Где вился по краю лозы стебелек И радовал душу орнамент нарядный.

Звени горский бубен: — Долай-долалай, — То громко, то тихо, то плавно, то резко, — Аварским аулам привет передай От Армии Красной, от крепости Брестской.

От синего Буга и от Муховца, От благоуханной сирени цветущей. От каждого озера и деревца Привет тебе шлет Беловежская пуща.

И вдруг, оживившись, оркестр заиграл: — Бух-бух, — Барабаны заухали тяжко, И грянул валторн оглушительный вал, И нежные скрипки запели протяжно.

Вивальди и Бах с неприступных высот Сошли на простую дощатую сцену, И Лист с пожелтевших от времени нот Кивнул, как старинному другу, Шопену.

Пришли они порознь в литовский костел — Из Вены один, а другой из Варшавы. Над ними, как ангел, Париж распростер Широкие крылья блистательной славы.

И, занавес пыльный слегка отогнув, Из тьмы золотой, что зовется бессмертьем, Из вечного города смело шагнул Под мрачные своды стремительный Верди.

И Мусоргский, как во хмелю, не спеша, На сцену взошел по ступенькам скрипучим— Российский Бетховен — печаль и душа, И гордость прославленной кучки Могучей.

Но тут грянул марш, словно пушечный залп… «Прощанье славянки» бойцы заиграли — И замер под звуки знакомые зал, Как в миг расставанья на мирном вокзале.

Взмахнул дирижер загорелой рукой, Почуяв прилив небывалой свободы, Как будто в атаку повел за собой, Сверкающий медью оркестр музвзвода.

Цимбал белорусский, свирель и труба Составили вместе случайное трио, И бравый моряк, стряхнув кудри со лба, Запел неожиданно: «Аве Мария»…

А после на сцену взошел капитан С женой и детьми — о певучем семействе В полку говорят: «У Шабловских талант… Недаром повсюду поют они вместе».